Похороны ведьмы - [98]

Стоящий на секретере хрустальный шар неожиданно осветился.

– Поймали пеленг, – проговорил слегка гнусавый голос. Дебрен узнал Юхамма Клейхунса, первого заместителя телепортовика. – Дело скверно.

– Где? – буркнул Герсельбрюкер.

– Не через шар, – предостерегающе бросил голос. – Могут подслушать. Конкуренты не спят. Прийти к тебе или?..

– Я приду. – Телепортовик погасил шар, встал, заткнул за пояс искусно украшенную, инкрустированную жемчугом и бриллиантами волшебную палочку. – Пошли, Дебрен. Для тебя есть очень интересное предложение.

Дебрен повернулся к дверям, но Пекмут, хлопнув в ладоши, запустил секретный проход за остекленным шкафом с книгами. За панелью был узкий коридорчик, освещенный свечами. Они пошли гуськом, беззвучно ступая по толстой красной дорожке. Время от времени проходили мимо прикрытых крышечками глазков, немного удивлявших Дебрена своей примитивностью, пока он не вспомнил, кто был объектом наблюдения. В слежке за чародеями все еще наиболее эффективными были малосовременные, совершенно немагические методы.

– Ты на полпути, – начал Герсельбрюкер.

– Уже? – удивился магун. – Я думал, мы идем в навигаторскую.

– Ты на полпути к достижению титула "мастер Телепортганзы". Даже если потом ты поглупеешь и решишь уйти, у тебя останется наш патент, а это лучшее рекомендательное письмо, о каком может мечтать чароходец. Только работа при королевском дворе или участие в программном совете "Волшебной палочки" ставят мага выше. Никто уже не предложит тебе гонорар, исчисляемый грошами. Потому что в соответствии с законом ты сможешь дать такому наглому хаму по роже. Простому мужику – кулаком в глаз, тому, кто имеет собственный герб – влепить пощечину, коронованной особе сможешь плюнуть слюной в количестве восьми сотых кварты на расстоянии в две анвашские стопы от ноги либо трона, а если он едет на коне либо его несут в лектике, то на копыто коня или ногу носильщика. Только не выше колена. И у тебя за это волос с головы не упадет.

– Знаю.

– И наверняка знаешь также, что номинация предваряется безукоризненной защитой магической диссертации. На идеальном верленском.

– Кажется, я значительно преуспел в верленском, – похвалился Дебрен. – Мы разговариваем на староречи, потому что…

– Я знаю почему. Послушай, парень. Ты родился на Западе, к тому же очень дальнем, с верленской точки зрения. Наши войска никогда не осаждали твоей Думайки, так что не имели случая осквернить и оплодотворить благородным семенем северной расы ни одной твоей прабабки. Если б ты родился в Доморье, Лонске или восточной Лелонии, другое дело. Члены комиссии смотрели бы на тебя гораздо благосклоннее. Глаза у тебя светлые, волосы тоже скорее светло-русые, чем черные или каштановые. Типичный представитель расы северян из западных районов, свой парень. Я знаю, что это глупо, но здесь, в Верленской Империи, такие моменты учитываются. И боюсь, если кому-либо из коллег не понравится твой акцент, то он возьмет карту, проверит, где находится твоя Думайка, и станет придираться. Таким вопросом тебя припечет, что забудешь, как колдовать надобно. Я знаю, что ты никогда адептов не экзаменовал, и у тебя могут быть в этой материи сомнения, поэтому сейчас я с печалью в сердце их рассеиваю. Нет такого гениального жака, который бы экзаменатора облапошил. Провалить можно любого.

– Знаю.

– Ну и хорошо, что знаешь. Тем лучше поймешь значимость моего предложения. Ты отдаешь себе отчет в том, что, находясь на полпути к началу лучезарной карьеры, можешь её никогда не начать, так что наверняка подскочишь от радости.

– Попробую сдержаться, – пообещал Дебрен. Коридор кончился. Пекмут отворил окованную железом дверь, отвел портьеру и вошел в затемненную галерейку. На ее противоположном конце, опершись о дубовые перила, стоял плотный сорокалетний мужчина в синем кафтане с одинокой звездой, вышитой на груди, в розовых рейтузах и башмаках от двух разных, хотя, на первый взгляд, и одинаковых пар. Юхамм Клеихунс, повсеместно слывший гением и мозгом телепортодрома, был типичным ученым из анекдотов, и способность подобрать нормальную одежду решительно превышала его возможности.

– Пожалуй, я знаю, как отправить человека на Луну – сказал он удивленно скорее самому себе, нежели приближающемуся телепортовику. – Господи Боже.

– Не сейчас, – проворчал Пекмут. – Где это?

– Где? – Клейхунс заморгал. – Ты имеешь в виду… тебе нужны точные координаты или только?..

– Лучше с точностью до локтя. – Палец начальника портодрома обвиняюще направился вниз, к большому навигаторскому залу, где стояли столы, сновали люди, висели карты. – И не говори мне, как это сложно и трудоемко. Что-то не видно, чтобы здешние ленивцы взопрели от перегрузки. О, вон тот, к примеру, что около колонны. Жует фрицфурдер с горчицей вместо того, чтобы пеленговать. А тот тощий листает не атлас, а какую-то бульварную газетенку. Возможно, даже с голыми бабами. Либо результатами рыцарских турниров.

– Мы только что закончили.

– Юхамм, парень, это самый скверный день в истории Телепортганзы. У нас финансовые затруднения, нас жмут конторы и банки, анваши трубят о новой ширококорпусной модели веретена, в которую какие-то засранцы ухитрились, кажется, коня запихать, а тут еще эта история! Причем в декабре, перед самыми праздниками! Знаешь, как это может нас по карману ударить? Вы должны трудиться до седьмого пота!