Походы русских войск при Иване III - [131]

«А в Можайску быть Ондрею Федоровичи».

«А у великого князя воеводы: князь Иван Юрьевич, князь Данило Дмитриевич Холмский, князь Олександр Васильевич Оболенский, князь Семен Иванович Ряполовский».

Эту запись необходимо сопоставить с данными крымской посольской книги — о готовности великого князя самому «всести на конь».[746]

Единственная хронологическая реалия относится к выступлению 29 января из Москвы войск, ориентированных на юго-западное направление — во главе с князем Михаилом Ивановичем (Большой полк) и князем Александром Васильевичем (Передовой полк). Именно эти войска, по-видимому, и начали кампанию. По данным великокняжеской летописи, одновременно выступили войска на Вязьму во главе с князем Данилой Щеней.

Дальнейшие записи рисуют развертывание войск на литовском фронте, которое могло происходить примерно в то же время.

В марте 1493 г. в Новгород прибыл сокольник пана Яна Забережского, наместника Полоцкого, «чтобы дозволил купити кречетов». Новгородский наместник Яков Захарьич немедленно донес об этом своему государю и запросил инструкций.

Великий князь понял истинный смысл послания Яна Забережского: «Нам ся видит, что он в ту пору нынеча принял то не кречетов деля». Великий князь приказал продолжать переговоры и прислал Якову Захарьину текст соответствующей грамоты. Наместник должен послать с грамотой «человека такова, который умел бы тамошнее дело видети, а здеся приехав сказати», т. е. выполнить роль разведчика.

Таким образом, в марте новгородское служилое ополчение еще не выступило в поход — его воевода Яков Захарьин был в Новгороде.

Из мартовского послания Яна Забережского вообще не видно, что идет война, боевые действия на окраине не мешали разговорам о дружбе.

Но 18 мая Ян Забережский снова обращается к Якову Захарьину: «Ся стали зачепки от вашего государя: на миру на отчину нашего государя войну пустил, городы и волости великие забрал». При этом подтверждается стремление Александра Литовского к миру — он «шлет послы свои до великого князя». Яков Захарьин находится в Новгороде, именно туда адресована грамота великого князя в ответ на донесение наместника.[747] В тот же день, когда было отправлено письмо Яна Забережского, Александр Литовский отправил своих послов к великому князю в Москву.

Александр по-прежнему не признавал законность отъезда русских князей на службу Ивану III и обвинял его в нарушении мира «как есмо до тобя посла нашего выправили… ино в ты часы люди твои многии пришедша, городы наши и волости Мезецк, а Серпейск, а Мосалеск, а Городечну, а Опаков, огнем пожгли, а людей наших… в полон повели со всеми их животы и статки. И теж город наш Вязму взяли и слуг наших князей Вяземских головами свели».[748]

Отсюда вытекает, что, во-первых, поход на Вязьму состоялся не позднее мая, во-вторых, что новгородское ополчение в весенних боевых действиях либо не участвовало, либо уже вернулось домой.

Таким образом, к началу мая русские войска овладели всеми городами, о которых упоминает известие великокняжеской летописи. Кампания против Литвы фактически закончилась.[749] Начались переговоры о мире.

Одной из важных черт войны 1492–1493 гг. было стремление к совместным действиям с крымским союзником России. Переговоры об этом велись еще весной 1492 г.

В июне 1492 г. в Москву от Лобана Колычева поступило послание Менгли-Гирея. Крымский хан был готов к выступлению против Литвы — осенью («во жнитво») взять Киев,

«А зиме ты брат мой приди… Вилну и Краков даст Бог всхочешь взять».

Однако главной заботой Менгли, как видно из его послания, было укрепление города на Днепре, откуда он и хотел идти на Киев.[750] (По мнению К. В. Базилевича, имелся в виду город Очаков)[751].

Проект широкого совместного наступления на Литву и Польшу носил, вообще говоря, довольно фантастический характер. Находясь в низовьях Днепра, Менгли сравнительно легко мог совершить нападение на Киев. Но реальным возможностям русских войск зимний поход на Вильно и Краков явно не соответствовал.

Не следует удивляться, что проект Менгли не встретил сочувствия у великого князя. В августе 1492 г. русский посол Константин Григорьевич Заболотский повез Менгли ответ Ивана III.

«Не пошел еси ныне ратью на своего и моего недруга… затем, что на Днепре город делаешь». Сообщая о смерти короля Казимира, великий князь призывал своего союзника, «чтобы еси… на Казимировых Королевых детей и на Литовскую землю сам на конь всел и ратью пошел… чтобы еси поотставя ныне все свои дела, да на их бы еси на Литовскую землю пошел… А что делаешь город на Днепре… и ты бы ныне однолично то дело поотставил, а сам бы еси на конь всел и ратью пошел». Не задаваясь дальними перспективами, великий князь требовал от своего союзника немедленных конкретных действий.

В свою очередь, великий князь обещал «яз оже даст Бог ныне сам чаю всести на конь и ратью на них поити, и недружбу свою хочю им чинити, сколько ми Бог пособит».[752]

Константин Заболотский должен был также сделать устное заявление: «Осподарь мой князь великий… разослал к людем по всем своим землям, а велел им наряжались, а сам не мотчая всести хочет на конь, и ты бы, господине, не мотчая ж всел на конь».