Поход - [7]

– Это не так, мама. Салустио вырос со мной, он мой друг детства, у нас была одна кормилица, я его научил читать… И несмотря на это…

– Что же случилось?

– Как – что? Теперь его удел – зензала, невольничья работа, ангу для рабов и кнут. Зачем же тогда его с детства воспитывали по-другому?

– Так что же, ему всю жизнь околачиваться здесь, на кухне? Это может прийти в голову только такому ветрогону, как ты. Но успокойся. Завтра ты уедешь в Сан-Пауло, переменишь обстановку и через месяц, самое позднее, даже не вспомнишь о нем. Вот увидишь…

Фазендейро заметил, с каким любопытством надсмотрщик заглядывал в кухню, и тоже подошел к двери, чтобы узнать, в чем дело. Найдя забавной чрезмерную чувствительность сына, он громко рассмеялся. Симон, чтобы поддержать хозяина, тоже улыбнулся. Но дона Ана, несколько раздосадованная этим и уже готовая сжалиться над сыном, ограничилась тем, что сухо спросила мужа:

– А что, разве не так?

– Разумеется, ты права.

– И заметьте, Салустио годится не только для домашних услуг, но и для любой другой работы: он хорош и за мотыгой, – добавил надсмотрщик.

Лаэрте, не сказав ни слова, скривил губы, как бы готовясь заплакать.

Мать поняла эту гримасу и, чтобы удалить мужчин, которые раздражали сына, сказала:

– Кофе остынет…

Огонь в плите постепенно затухал. Лампа давала длинное коптящее пламя. Дона Ана, Лаэрте и служанки остались на кухне, слушая рассказы матушки Марии – негритянки, такой старой, что, казалось, ее прокоптили над огнем. Старуха, как обычно, села на ящик, набила глиняную трубку табаком и начала рассказывать на своем невольничьем жаргоне всякие истории. Говорила она не торопясь…

– До прихода белых, – вспоминала старуха, – был здесь просто сертан. На Мунде жили беглые негры. Каждый божий день на рассвете заблудившийся охотник слышал доносившиеся сверху звуки рога. Потом дядюшка Жоан, беглый негр с дурной славой, кричал своим товарищам: «Десять человек на охоту!» Еще звук рога. И опять раздавался грубый голос Жоана: «Десять негров на заделку промоин!» Наконец, звук рога слышался в последний раз, и дядюшка Жоан отдавал распоряжение оставшимся: «Эй вы, ленивые негры, в наказание – все помогать негритянкам!» Белые, заслышав звуки рога и громовой голос старого негра, перетрусив, пускались наутек. Э-хе-хе!.. Вот как оно было… Весть о поселении беглых негров на Мунде дошла до Сан-Жоан-до-Капивари. Белые рассвирепели. «Надо изловить этого Жоана, этого опасного негра!» Собралось много народу: фазендейро, охотники, полицейские, лесные капитаны.[19] И все это хорошо вооруженное войско прибыло в Пайнейрас. Добравшись сюда, они окружили гору. Спустили собак. Подняли стрельбу. И полезли по склонам Мунды… Лезут… Револьвер в руке, палец на курке, глаза смотрят в чащу… Э-хе-хе! Никого, однако, они не нашли. А когда добрались до верха, увидели дядюшку Жоана. Он сидел на камне под деревом и грел руки над тлеющими углями костра. Возле него лежал рог, которым он каждое утро оглушал Пайнейрас. Белые были поражены. Их начальник спросил:

– Жоан, а где же беглые?

– Э-хе-хе!.. Нет их у меня… ни одного. Здесь живет только дядюшка Жоан.

– Тогда зачем же ты каждое утро трубил в рог и отдавал команду неграм?

– Чтобы обмануть белого господина. Э-хе-хе!..

И негритянка засмеялась своим беззубым ртом. Она восхищалась хитростью старого Жоана, который сумел испугать белых господ…

Антонио и надсмотрщик сели за стол. Глядя на дымящийся кофейник и хрустящие коржики, фазендейро заговорил:

– Вот видишь? Вся нынешняя молодежь любит негров. За спиной любого черного им видятся крылья ангела. А при дворе и в Сан-Пауло и подавно: даже паркетные шаркуны и те шумят о свободе для черномазых. Говорю тебе: осторожнее с бродягами, торговцами и свободными неграми, которые появляются на фазенде! Все они жулик на жулике. Все, что им надо, – это посеять смуту среди рабов.

Симон обнажил свои пожелтевшие зубы.

– У меня есть для них испытанное средство… – и он положил на стол револьвер.

Фазендейро продолжал:

– Вот «Провинсия де Сан-Пауло». Я прочитал эту газету от первой до последней строки. Ты не можешь себе представить, что происходит в нашей провинции. Негры бегут с фазенд. Монархия оказалась в затруднительном положении, ей приходится лавировать. Если не отменить рабства, может вспыхнуть всеобщее восстание, с которым власти не в силах будут справиться, – армия уже сейчас отказывается арестовывать беглых негров.

Симон смотрел на хозяина, с трудом следя за ходом его мыслей. Но фазендейро, который чувствовал потребность высказаться, продолжал:

– Вся наша надежда на республику!

В этот момент большие, как шкаф, старинные часы, стоявшие в углу гостиной, пробили в темноте восемь гулких ударов. Этот звон доносился как будто из бездны вечности. Симон поднялся.

– Пойду укладывать негров. До завтра!

Симон взял со скамьи шляпу и вышел. От его шагов в буфете зазвенела стеклянная посуда. Хозяин проводил надсмотрщика до порога. Закоптила лампа, фазендейро взял с блюда на углу стола щипцы, срезал тлеющий фитиль и выбросил его во двор. Потом уселся в качалку и погрузился в размышления.