Поход на Кремль. Поэма бунта - [45]

– А вы так хотите? – спросил Алик.

Конечно, братья этого хотели. О том и речь – чтобы дом, но как бы два дома. Чтобы две семьи рядом. А двор общий и все остальное – общее.

Им очень понравился этот проект.

– Надо узнать, сколько стоит, – сказал Вагиф. – Хотя бы приблизительно.

– Одно меня смущает, – задумчиво сказал Эльдар.

– Что тебя смущает? – спросил Вагиф, уважая сомнения брата.

– А ты посмотри, с виду будто большой дом, а если вглядеться – балконы эти, окна обратно. Он какой-то хитрый, внутрь себя зажатый, а в наружу выпяченный. Нет, да?

– Точно! – оценил Вагиф сметливость брата.

При этом они оба понимали, что все эти окна и балконы можно переиначить и сделать все так, чтобы дом был равен сам себе, но им очень уж хотелось смотреть еще и еще, а прямо выразить свое желание не хотели: недостойно мужчине суетиться и перебирать варианты, как камешки на берегу моря, он должен точно знать, чего хочет.

И они смотрели дальше, обсуждали, критиковали, но вот наткнулись на проект дома, который поразил их своей простотой и объемом.

– Вот! – сказал Вагиф. – То, что нужно. И красиво, и культурно. И поместиться можно кому хочешь. Мы можем туда и Самеда пригласить. Дешевле выйдет, а он тоже дом хочет. Каждой семье по этажу.

– Одно крыло на семью хватит, оно большое. Тут шесть семей можно поместить.

И братья стали вспоминать, кого еще они хотели бы поселить рядом с собой. Увлеклись, тепло стало на душе.

– А что там за шум? – спросил Алик.

Братья опомнились. Действительно, на улице слышались какие-то необычные выкрики, звуки ударов. Эльдар только что купил новую машину, она стояла у магазина, поэтому он обеспокоился.

Они вышли посмотреть, что творится.

Творилось безобразие: дрались кто попало с кем попало, какой-то дурак прыгал с машины на машину, его преследовали.

– А! – послышался чей-то голос. – Черномазенькие! Своих выручать выскочили! Глянь, они клонированные какие-то!

Кого своих, каких своих?

Братья и Алик не понимали, о чем речь.

А прыгучий дурак скакнул на «жигули-пятерку» Эльдара.

– Сойди быстро оттуда! – бросился к нему Эльдар, забыв осторожность.

– Я его знаю! – закричал голос со стороны. – Он, зараза, у меня ноутбук задаром купил!

Дурак с машины прыгнул на Эльдара. И другие напали на Эльдара. Он отбивался.

Вагиф и Алик не могли отступить в магазин, они бросились выручать родственника.

Бились решительно. При этом у Эльдара была мысль где-то в глубине ума, что он не машину защищает, не себя, не магазин, а будущий дом, то есть семью, то есть родину, потому что там у человека родина, где семья.

Кое-как, не давая себя повалить, они добрались до задней двери магазина, которую никто из нападавших не догадался или не успел перекрыть, вбежали, закрылись, задвинулись на засов. Потом закрыли дверь, ведущую из подсобки в сам магазин – и вовремя: послышался звон стекла, громили витрины, проникали в помещение.

– Надо звонить своим, – сказал Вагиф.

И Эльдар тоже стал звонить, помогая ему.

И Алик.

Через час Ник Пирсон передавал, закрывшись в туалете какого-то кафе:

– На настоящий момент ситуация обострилась в свой край. По неизвестным никому причинам в Москве возникли межнациональные конфликты. Неожиданная большая группа людей кавказской принадлежности появилась в район метро «Шаболовская» и начинила побоище местным жителям, как утверждает одна версия. Другая говорит, что, наоборот, местные жители напали на людей кавказской принадлежности, которые скопились для демонстрации в пользу прав мигрантов. Движение ДПНИ, повторяю по буквам: Ди-Пи-Эн-Ай, то есть, как мне есть помнится, Добровольное Принуждение Нелегальных Иммигрантов, тут же вывело свои колонны туда же, куда понаправились все, то есть на Кремля. Туда же пошли нелегальные иммигранты. Если они будут встречаться на Кремле, то может начаться дополнительная массовая схватка противоборных сил.

13

Денис тяжело поднялся с земли, истерзанный, с подбитым глазом. Похоже, он на какое-то время потерял сознание. Обшарил себя – ни денег, ни паспорта, ни телефона.

И Майи нет.

Вот это плохо.

Поодаль было какое-то шебуршение, Денис подошел, посмотрел. Ничего особенного: русские переругиваются с кавказцами. Причем и тех и других становится все больше, слова все громче и задиристее.

На детской площадке под грибком сидела старушка, безучастно наблюдая за происходящим.

На самом деле наблюдала она небезучастно и вовсе не считала себя старушкой. Это была восьмидесятидвухлетняя бывш – чуть не оговорился, не бывает бывших актрис – а она именно актриса была, звали ее Ольга Делиж, трудилась она до семидесяти лет в Московском областном театре, где великие Алла Тарасова и Вера Пашенная предрекали ей, уходя, блистательное будущее, где она работала в паре с красавицей Светланой Коркошко, недооцененной бездарными режиссерами и тупой публикой. Играла с нею одни роли, между прочим, хотя Светланочка лет на пятнадцать моложе нее. Всю жизнь, всю душу, всю себя отдала Ольга этому театру, хотя звали ее и во МХТ, и в Малый. В семьдесят решила уйти, хотя умоляли остаться. Еще бы, на ней держалась половина репертуара, в частности знаменитый спектакль «На всякого мудреца довольно простоты», где она была, как выразился однажды посмотревший спектакль милейший Зельдин, «лучшей Манефой всех времен и народов». Нет, ушла, освободила место молодым. Но театр остался в ней. В магазине, на почте и в сберкассе, в парикмахерской, в трамвае, просто выходя из дома, Ольга всякий раз давала себе задание сыграть кого-то в предлагаемых обстоятельствах. В магазине она была простушка, на почте – склочница, в парикмахерской – гранд-дама, в трамвае – полусумасшедшая собеседница, сквозь роль наблюдающая, как хихикает над нею севшая рядом глупая тетка, и сама хихикая над тем, что ловко провела ее, хорошо сделала роль. Сейчас она пребывала в роли деревенской гостьи, которая, приоткрыв рот сидит и ничего не понимает, и ужасается московской жизни.