Похититель детей - [42]

Однажды теплым августовским вечером Рольф сказал: «Пойдем спустим». Альфред подумал, что речь идет о том, чтобы нарвать яблок или что-то забрать в комнате Рольфа на втором этаже. Однако Рольф уселся на берегу пруда, на их тайном месте, по-восточному скрестив ноги, а Альфред устроился напротив. Рольф вытащил свой член из штанов, и Альфред подумал, что глупее не бывает, чем ссать сидя. Но затем Рольф сказал, что Альфред должен делать все так, как он. И Альфред повиновался. Рольф взял член в руку и начал водить рукой вверх-вниз, пока он не поднялся, и Альфреду точно так же пришлось тереть свой маленький пенис. Он ощущал щекотание между бедрами и приятное тепло, но не более. Движения Рольфа, наоборот, через некоторое время стали резче, и, что самое страшное, его глаза стали косить так ужасно, как Альфреду еще не приходилось видеть. Потом он издал тонкий крик, словно хотел запеть, и от него в сторону Альфреда брызнула слизистая прозрачная жидкость.

— Не беспокойся, — сказал Рольф и довольно ухмыльнулся. — У тебя так еще будет. Просто нужно время от времени пробовать, а когда получится, тебе будет просто классно.

Каждый вечер Альфред боялся момента, когда его отправляли спать. Он лежал в постели, дрожал и, натянув одеяло по самые глаза, с ужасом смотрел на тени, которые проносились по потолку его комнатушки, когда ветер шевелил листья большого каштана, росшего перед домом.

Мать говорила, что смерть — это косарь[13], который однажды приходит и срезает головы старым и больным, и прежде всего — никому не нужным и бесполезным людям. Рано или поздно, но от него никто не укроется. Когда слышишь, как ночью кричит сыч, это значит, что смерть рядом и кто-то умирает.

Ночь за ночью Альфред надеялся, что смерть не найдет его. А утром шел в мастерскую и смотрел, висит ли еще на крючке коса, которую мать забрала с луга после того, как умер отец.

Когда Альфред пошел в школу, началось настоящее мучение. Он был неудачником, бездарью, слабаком, который терпеливо сносил все и над которым каждый мог поиздеваться от души. С первого дня одноклассники вытряхивали все из его школьного ранца на пол, ломали его карандаши, рвали тетрадки и ставили кляксы на чисто написанное домашнее задание. Они держали его за руки и стригли ему волосы, они прятали его стул, и ему, единственному из всего класса, приходилось на уроках стоять. Они отнимали у него бутерброды и тут же съедали их, а на уроках физкультуры проделывали прорехи в его брюках и обзывали его дураком.

Альфред переносил все это, не защищаясь и не жалуясь. Он ждал и надеялся, что когда-нибудь одноклассникам надоест издеваться над ним, как ему через какое-то время надоело отрывать ноги у кузнечиков. Но ждал он напрасно. Они не прекращали мучить его, наоборот, издевательства становились все ужаснее.

Петр был самым сильным в классе. Он с родителями приехал из Белоруссии, где уже ходил в школу, но из-за плохого знания немецкого языка в Германии ему пришлось начинать учебу с первого класса. Он был на два года старше остальных в классе, на полголовы выше и очень сильным, что объяснялось крепким телосложением. У него были рыжие волосы и бледная, практически белая кожа с большими, почти с булавочную головку, коричневатыми веснушками, образовывавшими на лице какой-то идиотский узор. Петр был ярко выраженным уродом, на уроках почти ничего не понимал, но никто не насмехался над ним и не трогал его, потому что у Петра был такой мощный удар, как ни у кого в классе. И лишь только он понял, что это его единственная сильная сторона, как тут же начал затевать ссоры и драки. А самым первым немецким словом, которое он выучил, было «kaltmachen»[14].

Петр презирал Альфреда за его терпение. Он ни разу не видел, чтобы этот дохляк заплакал, и это выводило его из себя.

Однажды в пятницу после уроков Альфред задержался в классе, чтобы собрать свои вещи. А это у него всегда было делом более долгим, чем у остальных, потому что он по природе был медлительным и носил с собой множество ненужных предметов. Кроме того, нужно было еще разыскать вещи, которые украли и спрятали его одноклассники.

В этот момент в класс зашел Петр и закрыл за собой дверь. Альфред понял, что оказался в западне. От страха он обмочился и завизжал, как поросенок, который сообразил, что сейчас его зарежут.

Петр осклабился, широкими медленными шагами подошел к Альфреду, который был намного меньше, и изо всех сил ударил его в лицо. Тот проглотил выбитый зуб вместе с кровью и застыл, не в силах придумать что-нибудь, чтобы удрать от Петра.

— Три марка, — на ломаном немецком сказал Петр. — Каждая неделя. Тогда тихо. Иначе я тебя убивать.

— У меня нет, — пролепетал Альфред.

— Есть, есть, — ухмыльнулся Петр и снова ударил его. В этот раз в живот. Альфред начал задыхаться, его затошнило и чуть не вырвало. Но он не заплакал.

Тогда Петр ухватил его за куртку, приподнял и повесил на крючок на вешалке. Альфред чувствовал, что не имеет смысла сопротивляться, и не шевелился. Петр подошел к шкафу, в котором хранились учебные материалы, нашел моток шнура и привязал руки Альфреда к другим крючкам для одежды, так что мальчик висел, словно распятый на кресте, и у него не было никаких шансов освободиться. Перед тем как уйти, Петр еще и ударил Альфреда ногой в пах. Впервые Альфреду не удалось удержать слезы.