Похититель детей - [143]

— Боже, как романтично! — сказал он, когда они шли по дороге к дому. — Фантастика! Я себе такого и не представлял. Теперь я понимаю, почему ты так влюбилась в этот уголок.

Он оставил дорожную сумку под ореховым деревом и вошел в дом. Он медленно ходил из комнаты в комнату, ощупывал то стену, то дверь, то проводил рукой по полу. Он проверил окна, попробовал, как закрываются двери, и ничего не сказал.

— Крыша не протекает? — спросил он, закончив обход.

— Думаю, нет, но сильных дождей еще не было.

— Дом далек от совершенства, — в конце концов сказал Гаральд. — Двери и окна сделаны по-дилетантски, но в целом дом очень красивый. В нем какая-то особая атмосфера, и я думаю, что должен поздравить тебя с твоей долиной.

Он сказал «твоей», а не «нашей».

Потом он обнял Анну, и она расслабленно прислонилась к нему. От одобрения мужа ей сразу стало очень хорошо, и только сейчас она поняла, как ей его не хватало.

Анна приготовила салат из тунца с бобами и сварила к нему еще penne all’arrabbiata, потому что знала, как Гаральд любит острый томатный соус чили.

Гаральд говорил почти весь вечер, потому что Анна хотела знать все новости из Фрисландии. Она спросила и о Памеле, но Гаральд сказал, что не видел ее уже несколько недель, — наверное, она уехала, он точно не знает. Анна даже поверила ему.

Пока Гаральд рассказывал, Анна почувствовала, как в ней пробуждается что-то вроде ностальгии по Фрисландии, и решила, что не позже чем через месяц вернется домой. Она ни за что не хотела в одиночестве проводить зиму в долине.

Анна не собиралась в первый же вечер рассказывать Гаральду все, что здесь пережила, но, после того как они выпили две бутылки вина, просто не смогла иначе. Когда Гаральд почти равнодушным тоном спросил: «Ну, ты что-нибудь узнала о Феликсе?», Анна рассказала ему все. Не умолчала ни о чем. Ни о измене с Каем, ни о странной Аллоре, ни о комиссаре полиции, которая всего лишь несколько часов назад была здесь. И, естественно, она снова рассказала о фотографии и о своих догадках.

Как и Марайке, Гаральд слушал молча, и Анна заметила, как глубокие морщины, которых она раньше не замечала, пролегли у него от крыльев носа к уголкам рта. Выражение его лица стало не просто серьезным, а строгим, и это ее обеспокоило.

Когда она закончила рассказывать, он некоторое время молчал, разминая пальцы и покусывая верхнюю губу. Потом сказал:

— Ты что, всерьез хочешь уверить меня, что купила эту долину просто потому, что она тебе понравилась, а теперь она вдруг становится местом, где орудует убийца и, возможно, даже похоронен Феликс? К тому же в бассейне? Что за дикая мысль! Ты себе что-то нафантазировала лишь потому, что какая-то сумасшедшая или слабоумная, которая не умеет читать, писать и даже не говорит, время от времени бросает в бассейн розы? Хочешь знать, что я думаю по этому поводу?

Анна кивнула.

— Что ты рехнулась, моя дорогая! Что у тебя не все в порядке с головой! Люди становятся странными, если живут в одиночестве, а ночью смотрят на темный лес и слушают, как кричат сычи. И тогда вдруг вокруг бассейна начинают танцевать злобные ведьмы, черти и призраки. По-моему, здесь все прекрасно! И не лезь ко мне с этими дурацкими выдумками.

— Ты ничего, абсолютно ничего не понял! — У Анны ком стоял в горле, она едва могла говорить.

— Я все очень хорошо понял. Но я реалист, Анна, а ты истеричка. Вот так. Если ты пойдешь в лес погулять и увидишь там кучу листьев, то начнешь рыться в ней, потому что тебе покажется, что под ней труп. Ты видишь одни трупы. Везде. И это не совсем хорошо, моя дорогая.

Анна порадовалась было легкости, спокойствию и гармонии, которая установилась между ними с момента приезда Гаральда, и вдруг все закончилось. Он все разрушил. Ей хотелось только одного: остаться одной. И она ужаснулась от мысли, что придется спать с ним в одной постели. Он приехал из другого мира, и он никогда не поймет ее. Все закончилось. Больше их ничего не связывало.

— Ты знаешь, где ванная и спальня, — сказала она и пошла вверх по лестницу. Ей не хотелось ни стирать косметику, ни чистить зубы, ей хотелось просто уснуть и больше не думать о том, почему муж не в состоянии понять, что она вышла на след тайны исчезновения Феликса и была на шаг от того, чтобы решить их общую проблему. Для него она была просто женщиной, потерявшей рассудок.

Когда Гаральд через полчаса вошел в спальню, то увидел, что ее подушка промокла от слез и что Анна плачет во сне.

Тихо и осторожно он залез под одеяло и выключил свет. Потом поцеловал ее в голову и прошептал:

— Завтра утром все будет выглядеть по-другому. Завтра утром мы еще раз подумаем обо всем, не беспокойся.

Но она этого уже не слышала.

Когда Анна проснулась на следующее утро, на постели рядом с ней было пусто. Но место было смято, а одеяло свернуто так, как это всегда делал Гаральд. Он сворачивал одеяло в виде валика и оставлял его в ногах.

Анна встала и выглянула в окно. Гаральд в шортах стоял у края бассейна, задумчиво всматриваясь в воду. Она быстро накинула банный халат и выбежала на улицу. Гаральд улыбнулся, когда она подошла к нему.