Похититель детей - [117]

Там, где над кухонным уголком была фотография Карлы, сейчас висела фотография Феликса. Решительно выпятив нижнюю губу, он стоял в плавках на пляже, радостно улыбался и гордо напрягал мышцы на худеньких руках. Фотография была сделана во время их последнего отпуска в Греции, за девять месяцев до исчезновения мальчика.

Фотография привлекла внимание Кая. Она излучала так много любви к жизни, мужества и решительности, что Кай мог легко себе представить, каким нежным и веселым ребенком был Феликс. Он неоднократно ломал голову над тем, как помочь Анне в ее безнадежных поисках, но ему в голову ничего не приходило. Прошло слишком много времени.

Когда Анна, приодетая и с высушенными феном волосами вернулась в кухню, там уже шипела кофеварка. Кай как раз был занят тем, что снимал пенку с молока в маленьком чайнике, в котором надо было просто поднять и опустить густое ситечко, чтобы придавить пенку.

— Пойдем на террасу, — сказала Анна и поставила на поднос чашки для эспрессо, сахар, бутылку минеральной воды и корзину с фруктами.

Под ореховым деревом в это время еще была густая тень.

— Извини, что я так долго не появлялся, — сказал Кай. — У меня было очень много работы. Я продал дом недалеко от Гревы в Кьянти и еще один — возле моря в Кастильйоне дела Пескайя. Пришлось постоянно ездить туда-сюда. А если из Сиены поехать к морю даже на короткое время, все равно уходит полдня.

— Я знаю.

— А ты? Как ты себя чувствовала здесь одна?

Он не понимал почему, но ему казалось, что Анна как-то изменилась. Стала более спокойной, более сосредоточенной на самой себе. И чуть-чуть бледнее, что, собственно, было странно при такой жаркой летней погоде.

— Все было о’кей. Не так чтобы совсем просто, но о’кей.

— Расскажи.

— Это было непривычно. И невероятно тихо. Когда Карла и Энрико были здесь, можно было время от времени сказать хоть пару слов, мы же не молчали часами. И вдруг никого не стало. Только тишина. Было как-то странно. Но страха не было. Я думала, что ночью запаникую, но ничего не случилось. Я спала как сурок и, слава богу, просыпалась, когда было уже светло.

То, что она постоянно чуть ли не сходила с ума перед чем-то неизвестным, она Каю не сказала. Она целыми днями не знала, что делать с собой. Она пыталась заняться чем-то, чтобы забыть, где она, но это не удавалось. Она шла в кухню, варила эспрессо, но не пила его. Она стирала белье и пересаживала герань из одного горшка в другой, лишь бы что-то делать. Она выдергивала бурьян из песка во дворе, хотя при этом сама себе казалась дурой. Она садилась в шезлонг на верхней террасе перед окном спальни и пыталась читать, но уже через пятнадцать минут захлопывала книгу, потому что не могла сосредоточиться. Она шла гулять, и на каждом шагу испытывала страх перед неотвратимо приближающейся ночью.

Как только солнце скрывалось за горами и на долину опускались сумерки, она уходила в дом, садилась в кухне за стол и приходила в отчаяние, когда думала о предстоящем длинном вечере. Долина казалась раем, когда вечерами она сидела с Карлой и Энрико под ореховым деревом, разговаривала с ними, ела, пила и смеялась. Теперь же, в одиночестве, долина стала подобна аду.

Тишина и одиночество казались Анне толстым покрывалом, которое лежало на ней и перекрывало доступ воздуха, необходимого для дыхания. Она не чувствовала этого, когда жила здесь с Энрико.

Ни единого живого существа не было поблизости, не было слышно ни звука, лишь водопад бесстрастно шумел день и ночь.

Да, так поспешно покушать Валле Коронату было ошибкой, огромной ошибкой. И теперь она с болью осознавала это.

— Тогда я рад, — сказал Кай. — Я боялся, что ты жалеешь о своем решении. — Он взял ее за руку. — У меня сегодня целый день свободный, давай придумаем что-нибудь. Тебе ведь тоже надо время от времени выезжать отсюда.

Анна кивнула. Лучшего она себе и представить не могла. И была бесконечно благодарна Каю.

За последние четыре недели она несколько раз встречалась с Каем, пару раз ночевала у него. Он был опытным любовником и приятным собеседником, и ей было хорошо с ним. В его присутствии ей удавалось хоть на пару часов забыть, зачем она, собственно, сюда приехала. С ним она чувствовала себя уверенно и свободно, ощущала себя намного моложе, чем была, и очень женственной. Достаточно причин, чтобы поддерживать эту связь. Анна часто задумывалась, влюблена ли она в Кая, но точно сказать не могла. Когда она скучала по нему или радовалась встрече с ним, то было похоже, что да. Наверное, теперь, когда она уже не была молоденькой девушкой, состояние влюбленности было иным. Она слишком хорошо знала механизмы любовной связи, и там вряд ли могло быть что-то неожиданное для нее.

Днем она не хотела мешать Каю, а вот по вечерам у нее возникало желание ему позвонить. Но для этого ей пришлось бы в темноте подниматься на гору, а на такое она не решалась. Однако тот факт, что в долине отсутствовал прием на мобильный телефон и он вообще не мог зазвонить, приводил ее в бешенство.

— Думаю, мне нужен телевизор, — вдруг неожиданно для себя самой сказала она. — Просто ужасно, когда не слышишь человеческого голоса! Пусть даже голоса диктора, читающего новости. Кроме того, я вообще больше не знаю, что делается в мире. И если где-то взорвется атомная бомба, то можно гарантировать, что здесь никто об этом не узнает.