Похитить Похитонова! - [40]

Помогло. Петруша даже улыбнулся. Расправил плечи. Попросил оставить канал, по которому передавали радиопьесу на английском (как оказалось, бесконечную, что взвинтило водителя до предела).

Сюжет попался захватывающий, за него можно было зацепиться и реагировать не на хмыканье из-за баранки, а на остроумные реплики героев. Петя то согласно кивал, то удивлённо открывал рот – он был далеко от однообразного пекла, он был с персонажами гораздо более интересными, чем плоский, непрописанный таксист на плоской же равнине. Они были вместе. Их было больше. И можно было почти не бояться киприота, похожего скорее на одного из сорока разбойников, чем на вышколенного работника сферы услуг, каким он должен был быть.

Да, обещанного рекламными проспектами сервиса здесь не оказалось.

Даже в лучшем отеле высокомерный дикарь, насколько возможно приукрашенный униформой, принеся поднос в номер, мог выйти и не закрыть за собой дверь.

Что же касается водителей, то легендарный типаж чернявого бурдюка с полным отсутствием шеи и моральных принципов был в этом регионе помножен на национальные особенности внешности. Кудри – не тёмные, а смоляные. Глаза – не карие, а пронзительно-чёрные. По-английски – «piercing».

Петя однажды пытался объяснить смешливой местной девушке, как его забавляет, что англичане одинаково назвали украшение в пупке и хлёсткий взор.

На её смуглом лице, залитом веснушками, отразилось непонимание, но вскоре она нашлась – задрала маечку и продемонстрировала колечко в левом соске игривой груди.

Петя был молод, свободен и не мог устоять перед горячим предложением. С видом знатока он обвёл серьгу кончиком ногтя, потом потянул, будто намереваясь открыть волшебную дверцу, и девушка распахнулась ему навстречу очень быстро, не требуя других ласк. А он вожделел их дать сполна – её гибкое тело просилось под ладонь, загар молил остудить солнечные ожоги губами, в волосы хотелось зарыться.

Скользнув в её глубину, Петя сказал себе: «А ты думал, что никогда не доберёшься до пещер Кипра! Точно, как в путеводителе – правильной формы, без растительности и всегда наполнены влагой».

Они расстались неудовлетворёнными. Русский чувствовал себя страшно одиноким из-за того, что девчонка не поняла его. А киприотка, видимо, привыкла к большему размеру.

Петенька приглядывался с опаской к огромным ручищам местных мужчин, припоминая народное поверье, будто по ним можно судить о размере скрытых частей тела. Их, увы, ему не довелось оценить воочию. Исследовательские вылазки на пляж принесли не так много информации: купается большинство в слишком просторных шортах. Юноши предпочитали акцентировать торс при помощи всё того же металла на сосках.

На всякий случай ранимый Пётр отказался от связей с киприотками. Да и с иностранками, если они успели отведать здешних парней. Вот только что прибывшие – другое дело!

*

Машина остановилась на совсем иссохшей улочке довольно далеко от виллы. Лучше, когда таксисты думают, что ты турист с бронью комнаты без душа. Водитель действительно не стал задирать условленную цену, зато отказался давать сдачу. Пётр имел в распоряжении массу времени и решил проявить принципиальность. На свободе (пусть и в такой же духоте, как в салоне, но всё же – на вольном воздухе) он чувствовал себя увереннее.

После долгих препираний мозолистый мужичина, весь трясясь, отсчитал монетки в холёные ладошки Пети, презабавно сложенные лодочкой.

Его залила гордость.

Он пошёл не к дому, а к набережной. Тугое нутро опасалось слежки со стороны злонамеренного таксиста, разум просил отобедать в пристойном ресторане, но был ещё и зов моря – приятеля, с которым хотелось обняться в первую очередь. Петры обычно большие фанаты морей. Даже те, что ниже среднего роста, как Чайкин.

Он снял белоснежные брюки и швырнул их не глядя куда-то за спину. Предусмотрительно надетые плавки улыбнулись банановым принтом проходившей мимо негритяночке.

Море захлебнулось нежностью, приняв в свою колыбель блудного сына. Оно качало и гладило, намурлыкивало что-то родное, шаловливо похлопывало радужным веером довольного отпрыска.

Незнамов в объятиях Кручининой, наверное, думал о том же – почему люди не могут принять его с открытостью, присущей морю?

Почему в человеческом обществе нельзя дотрагиваться друг до друга бесхитростно, как вода?

Откуда границы, сквозь которые не просочишься, и зачем они нужны?

Как нам сгладить острые углы, если мы не волны?

Петя Чайкин открыл глаза и увидел, что воды неприятного цвета, а вдоль берега крадётся злоумышленник, готовый сорвать с песка помятый цветок его белых брюк. Надо выходить!

С предупреждающим криком Пётр поковылял в сторону берега. Море цеплялось за стройные светлые бёдра, как ненасытная любовница поутру. Он пообещал вернуться и ступил на ускользающий колючий берег.

Чтобы попасть в ресторан при отеле требовалось А) Подождать, пока плавки высохнут, дабы не смущать никого просачивающимися мокрыми пятнами, и Б) сделать крюк вокруг огороженной части пляжа. Одно прекрасно сочеталось с другим – Чайкин двигался как можно медленнее, старательно подставляя солнцу подлежащий сушке клочок ткани, натянутый на упругие ягодицы.