Похитить Похитонова! - [37]

– Глянь, – толкнула она плечом напарника.

– Да-да? – обернулась вместо него Дана.

– Удивляюсь, зачем вы меня пригласили, – громко, как слабослышащей, сообщила рыжая. – Ведь мы даже на «ты» не успели перейти. Говорю, совсем мало знакомы.

– Я позволила себе предположить, что Виктор в одиночку провалит задание. Ты же не осмелишься отрицать, Витюша? Насколько я осведомлена, вы все визиты предпринимаете на пару.

– Предпринимаем, аха, такие уж мы предприниматели, – медленно, будто задумчиво произнесла гостья. – А жрать стоя будем, да?

Она подошла к перегруженному букетами консольному столику и выудила откуда-то из-под гортензий бутерброд карликовой породы.

С одной стороны, надо было бровями показать Вите Похитонова, затерянного среди звёзд живописи, с другой стороны, стоило показать хозяйке вечера неудовлетворённость избранным меню. Холмская как можно шире открыла рот и почти загрузила в него канапе, но в последнюю секунду отбросила его с воплем:

– Да у вас тут мясо что ли?

Проследив траекторию полёта, все присутствующие одновременно (как это порою случается в физике) открыли новый закон: бутерброды не только падают маслом вниз, но и скользят паштетом по раритетам. Пострадала православная икона и чувства верующих.

Дана бросилась оттирать свиную плоть от плоти господней под миролюбивый бубнёж гостьи:

– Ничего страшного. Честное слово. Это всё равно только пробничек был.

Скобли, Скоблидюк, и не задумывайся – речь о пробнике бутерброда или о пробном броске. Не пытайся угадать, какое основное блюдо готовят для тебя гости.

Витёк тем временем осмотрел картину, тихонько свистнул и покачал головой. Нет, не таким он помнил Похитонова.

Дана искала в кармане антибактериальную салфетку, чтобы удалить запах, который будет отвлекать от молитвы, а Холмская уже без спросу прошмыгнула в следующую комнату. Ого! Раньше она казалась менее наглой: не лезла к закрытым людям и в закрытые помещения.

Скоблидюк построила весь план атаки на том, что её жертвы будут стоять неподвижно и вежливо ожидать очередного нападения.

Обычно все слушались беспрекословно – знакомые, незнакомые, герои передачи на телевидении, где она высмеивала, унижала и дрессировала современных золушек… Покрашенная в ярко-оранжевый цвет непричёсанная Холмская выбила её из равновесия своим грязным самокатом и прожжённой дезодорантом футболкой, в которой она ещё пару часов назад валялась под одеялом. Таких приводили изредка, но неряшливый их вид был результатом труда телевизионных костюмеров, а сами золушки поклонялись наглаженным стрелкам не менее рьяно, чем ведущая, и охотно соглашались с её беспощадной критикой.

Холмская была чужда подобных ценностей. Гостья сочувственно взирала на колкий костюм, и от этого свербила каждая ворсинка безупречной английской шерсти. Сей образцовый футляр в тёплую погоду был самой настоящей переносной пыточной камерой.

– Пожалуйте выпить аперитив, – бодрым голосом крикнула хозяйка вслед пришельцам, которые без неё прекрасно пожаловали куда надо.

Догнала их (отчаянно стуча предателями-каблуками) возле накрытого стола, но не успела занять почётное место. Там восседала Холмская, а по правую руку красовался Витторио.

Они должны были повторно ахнуть, увидев в столовой такую же до отказа забитую картинами стену. Не ахнули.

Рыжая бестия быстрым кивком указала спутнику на очередного Похитонова в углу, а потом ещё на одного, и он взялся разглядывать человеческие фигурки на песчаных берегах.

– Хороший апероль, – сама себя похвалила Скоблидюк, осушив бокал.

Холмская понюхала, сморщила нос и со всей откровенностью сказала:

– Всё, что здесь есть хорошего, это правила хорошего тона.

Дана засияла. Комплимент был неожиданным, но попал в точку, несмотря на кислую дольку привередства.

– Они висят вон там, Витюша, – продолжала галантная гостья. – Среди картин. Вышиты крестиком, видишь? Видимо, результат коллективного труда посетительниц курса этикета, который ведёт наша уважаемая госпожа Скоблидюк. Она их в качестве наказания заставляет вышивать буковки в розочках. Очень мило выходит, не правда ли? Прямо-таки затмевает прелесть окружающих шедевров. Немудрено – так густо они повешены, без порядка, без ума и вкуса, что выделяются только эти пышные розочки.

Панно было плодом усердия Данки на уроках труда; она повесила его здесь задолго до того, как нахапала целый лувр для устрашения гостей. Снять не поднялась рука

– Зато суп нормальный, – утешил Витя.

Его спутница обречённо кивнула торчащему над бульонной гладью говяжьему мысу, подняла фарфоровую тарелку и принялась разглядывать подставленную под неё золотую, с чеканкой. Потом её внимание привлекла складка на белоснежной скатерти. Большая ложка с инкрустацией была подвергнута не менее тщательному осмотру. Спектакль состоял из двух частей. Начался второй акт, где кинжал медового голоска сменило тактичное умалчивание. Пусть тревожная хозяйка угадывает, какие промахи допустила в сервировке.

Скоблидюк заготовила недюжинный арсенал аргументов для застольной полемики против вегетарианства, а тут вдруг молчание. Надо было швырнуть слова сразу, в ответ на бутерброд. Зря приберегала к основному блюду. Теперь сиди, жди следующего удобного случая, ведь не начнёшь с бухты-барахты поливать грязью жизненные ценности, о которых никто полсловечка вслух не сказал.