Похищенный - [116]

Доктор Стэнфорд спросила:

— Еще что-нибудь?

* * *

В коридоре консульства стояла огромная мраморная статуя. Эмма не помнила, чтобы видела ее в прошлый раз. Однако что-то в ней показалось ей знакомым. Женщина в длинной накидке склонилась над ребенком, лежащим у нее на коленях. Лучи солнца сверкнули на высоких скулах. Малыш тянулся к ней пухленькими ручонками и улыбался. Женщина держала одну руку над его головой, оберегая и защищая. И смотрела на ребенка с выражением благоговейного почитания, нежности и удивления.

* * *

Это должно быть что-то быстрое. Эмма раздумывала над этим снова и снова. Он не должен страдать. Потому что она любила его, любила сильнее всего на свете. Любила так, как никогда не представляла себе раньше. Она даже не думала, что один человек может любить другого так сильно. Но ей придется срочно придумать что-то, потому что она тонула и усыхала в своем пальто. Холодный, высушенный червяк в темноте.

Все, что Эмма еще понимала, так это то, что ему не должно быть больно.

Она сказала доктору Стэнфорд:

— Я собираюсь бросить Риччи под поезд.

* * *

Когда он появился, было уже пять часов пополудни.

Эмма и Тамсин сидели в комнате с огромными напольными старинными часами. Кто-то принес поднос с кофейником и чашками.

— Сообщение для вас, Тамсин, — произнесла девушка у дверей.

Тамсин встала.

— Еще одно сообщение, — обратилась она к Эмме. — Похоже, я становлюсь популярной. А вы не ждите меня, пейте кофе, пока он еще не остыл.

Кофейник оказался тяжелым, и справиться с ним одной рукой было сложно. Эмма сосредоточенно пыталась что-то сделать, когда ей вдруг показалось, что она слышит милую детскую болтовню где-то вдалеке. Нахмурившись, она опустила кофейник на поднос и прислушалась. Ничего. Она снова наклонила кофейник над чашкой. А потом снаружи раздались шаги, и внезапно она поняла, что опускает кофейник непозволительно быстро, буквально роняет его, потому что все случилось вдруг и сразу: шаги, щелчок дверной ручки, острый и резкий прямоугольник света. И голос Тамсин:

— Эмма, Эмма, он здесь!

Она в смятении поднялась. Неясные тени в коридоре, залитые светом. На мгновение она ослепла. А когда зрение вернулось к ней, она взглянула на порог и увидела его.

Что-то вспыхнуло в ней, когда она увидела Риччи. На нем был синий джемпер и кроссовки со шнурками и полосками на боках. Глаза у него были большими и слишком яркими. Он держал женщину за руку и болтал ни о чем, как делал всегда, когда уставал, перед тем как начинать хныкать. Но тут он увидел Эмму и затих.

Он по-прежнему держался за руку женщины. А на Эмму смотрел в немом изумлении, как будто не мог поверить тому, что видит. Сердце ее болезненно сжалось. Она хватала воздух широко открытым ртом, как если бы только что вынырнула из воды.

— Ма… — сказал Риччи.

Он ткнул пальцем в Эмму и неуверенно взглянул на женщину.

Женщина ответила:

— Да, Риччи. Это твоя мама.

Риччи изумленно уставился на Эмму. Женщина разжала кулачок, которым он вцепился в ее юбку, и сделала шаг назад. А Риччи все так же стоял на месте, открыв от удивления рот, и ручка его замерла в воздухе.

Ох, как трогательно он выглядел, когда стоял вот так на пороге в полном одиночестве! Каким маленьким, смущенным и растерянным! Эмме стало еще труднее дышать Она опустилась на колени, даже не заметив этого.

— Привет, — прошептала она.

Личико Риччи покраснело. Нижняя губка у него предательски дрожала, глаза стали такими огромными, какие бывают только в мультфильмах. А она боялась дотронуться до него.

Эмма протянула руку, и пальцы ее коснулись его рукава. Ах, какая тишина, какая странная тишина стояла вокруг! Все эти люди, куда они подевались? Остались только они вдвоем — она и ее малыш. Луч света из коридора залил их. А она продолжала гладить его рукав. И когда он не отпрянул, очень медленно провела рукой вверх до плеча, и наконец…

…и наконец к его…

Риччи подошел ближе.

— Ма… — сказал он.

Она видела, что он озадачен и сбит с толку. Он смотрел ей в лицо, и она прочла недоумение в его влажном, недетском взгляде.

Ма, почему ты со мной не разговариваешь? Что это за белая штука у тебя на руке? Почему ты так странно выглядишь?

Почему ты дрожишь?

А потом он обнял ее обеими руками. Крепко прижался к ней мягким маленьким тельцем, пухленькими щечками, всем своим запахом. Изгиб его щеки чуть пониже ушка…

— Ма… — снова сказал он, и Эмма ощутила его дыхание на своем лице.

Она хотела заговорить, но сказать нужно было столь многое и столь важное, что чувства, переполнявшие ее, вырвались наружу, когда они прижались друг к другу.

— Я здесь, — сказала она, и слова эти прошли от сердца к сердцу.

Мы оба здесь.

Эпилог

Август

Корнуолл

Четыре часа дня. Эмма стояла в дверях бара «Пирог и лобстер» в Полбрэйте, вдыхая запах подогретого пива и моря.

— Закончила на сегодня? — поинтересовалась Сюзан, барменша.

— Ага.

— Тогда до завтра, Эмма.

— До завтра, Сюзан.

Эмма шла по главной улице. Магазинчик «Морские снасти» выставил на тротуар проволочные стеллажи, увешанные лопатами, ведрами и открытками с видами Корнуолла: лошади на закате, рыбаки в шерстяных шапочках чинят сети в гавани. Рядом с лавкой «Морские снасти» находился медицинский кабинет доктора Радд с начищенной медной табличкой на входной двери. За ним шел ряд домов, а дальше виднелся магазин, в котором продавались гидрокостюмы и доски для серфинга. В самом конце улочки располагался побеленный известкой коттедж с деревянной вывеской на дверях, гласившей: «Детский сад “Дельфины”: от 0 до 5». На рисунке ниже был изображен выпрыгивающий из воды веселый голубой дельфин.