Он назидательно вздел палец.
— А только к тем, в чьем доме гостя достойно принять могут. И к нам двух дружинников хотят определить на ночлег.
Тетка Наста радостно охнула и прижала руки к пышной груди. Красава взволнованно заулыбалась. Дядька поскреб подбородок под кудлатой русой бородой, озабоченно объявил:
— Надо бы горницы приготовить. И постели получше. С перинами пуховыми, с одеялами теплыми. Чтобы не стыдно было спрашивать поутру, сладко ли почивалось… И вот еще что. Воевода в честь князя даст пир по варяжскому обычаю. А по тому обычаю на пир пригласят не только самых знатных людей в Ладоге, но и их жен. С дочками, если те уже заневестились. Так что готовьте наряды…
И, поспешно кивнув жене с дочкой, Кимрята Добруевич торопливым шагом вышел из поварни.
— Ох, — Выдохнула Красава. — Гости — да к нам. Да не какие-нибудь, а самого новгородского князя знатные дружинники. А потом еще и на пир пойдем. Радость-то какая.
Тетка Наста тут же подхватила размягченным тоном:
— А если кто-то из гостей будет неженатый… Вот тебе и муж готовый. И не из наших ладожских торгашей, а из самого Новгорода, дружинник не из последних, из княжьей дружины.
— Маменька… — Печально сказала вдруг Красава. Взмахнула длинными ресницами. — А мне в чем на пир идти? Ни платьев новых, ни сапожков. И венчик девичий у меня уже старый весь, потертый. Жемчуг с него осыпается, Забава косорукая его вкривь-вкось подшивает… и ожерелья не хороши, и бисер на праздничном покрывале выцвел…
Забаве захотелось смеяться. Венцов девичьих, чтобы голову покрыть, у Красавы было не один, а целых четыре. Один шитый золотом с жемчугами мелкими, другой шитый серебром с жемчугами покрупней, третий расшит бусинами из янтаря, а четвертый зеленым да лазоревым бисером. И все венцы были в полном порядке — Забава это знала точно, поскольку сама время от времени перенизывала на венцах жемчуга, бисер и янтарь. Чтобы не потерялось ни одной жемчужины, ни одной янтарной бусины из тех, которым полагалось украшать голову ее сестры.
И сапожки у Красавы имелись — по одному на каждый день седьмицы, тонкого сафьяна для лета, подбитые овчиной для зимы. И сорочиц нижних полные сундуки, и верхних платьев с разрезами по рукавам, чтобы виднелось в них от локтя до запястья нижнее платье, тоже немало.
— В чем я новгородским знатным мужам покажусь? — Со слезой в голосе спросила Красава. — Вот выйду к ним неприбранная и неодетая, с головой простоволосой. Ну прямо как Забавка-чернавка, только народ мною пугать…
Тетка Наста замахала руками, поспешно объявила:
— Вчера в город купцы приплыли, из греков. Слышала я на базаре, что у них и шелка есть, и бархаты какие-то заморские. Правда, дорого просят, задешево не отдают. Ну да ты Кимряте Добруевичу не чужая, а родная дочка. На кого еще мошну отцовскую тратить, как не на тебя?
Тетка Наста с Красавой засобиралась уходить. Про Забаву они и забыли — чему та была только рада.
— А прыщик мы белилами замажем. — Деловито рассуждала тетка Наста, оглядывая красавицу дочку. Потом все же вспомнила про нелюбимую племянницу, оглянулась и погрозила в ее сторону кулаком. — У, подлая. Из-за тебя Красавушке придется идти на пир с прыщом. Ну, чего встала, корова? Не слышала, что у нас гости через три дня на постой встанут? Пошла живо терем мыть, доски скоблить, чтобы полы светом светились, желтком яичным отливали. Да стены, да потолки вымой, не ленись, чай, не переломишься. А потом из сундуков с Красавиным приданым все перины достань. И одеяла пуховые. Их гостям дорогим постелим. Пусть видят наше богачество. А ты, зараза ленивая, те перины да одеяла выбей и проветри. Одну жалобу от гостей услышу — что одеяла не духмяные, перины не взбитые — ты у меня свету белого не взвидишь. Поняла?
И, закончив с приказаниями, тетка Наста ушла из поварни.
Забава вздохнула и присела на лавку, что стояла у одной из стен. В голове стоял легкий звон — как всегда после "вразумлений" тетки Насты. Она посидела немного, пока звон не прошел, и встала.
Надо было наносить воды и натереть весь терем сверху донизу. Песком и ручкой от старого банного веника.
ГЛАВА 2. Торжище в немецких землях
— Хей, Харальд. Вот так встреча. Полтора года. Полтора года я тебя не видел.
Ярл Харальд отложил в сторону бухту толстой конопляной веревки, к которой приценивался, и обернулся на возглас.
На него смотрел его двоюродный брат, Свальд Огерсон. По лицу его расплывалась широкая улыбка, а за спиной стояло несколько воинов.
По губам Харальда на одно короткое мгновенье скользнула ответная улыбка. Скользнула и пропала. Потом он со спокойным лицом шагнул вперед и обнял брата. Сказал равнодушным тоном:
— Рад видеть тебя, Свальд.
— И тебе добрый день, Харальд. Сколько же мы не виделись? С позапрошлой зимы, верно? — Радостно выкрикнул Свальд.
Харальд тут же отстранился от него. Глянул заморожено, объявил:
— Мой драккар стоит у восточного причала. Приходи туда, когда солнце начнет клониться к закату. Тогда и побеседуем. А заодно отпразднуем нашу встречу. Можешь захватить с собой воинов из своего хирда, я прикажу зажарить двух свиней.
Он коротко кивнул воинам своего брата и повернулся к отложенной веревке.