Похищение сабинянок - [42]
– Шеф!
Толян вошел на этот раз неспешно, подталкивая перед собой белобрысую пигалицу в длинной черной шубейке и пушистой норковой шапке. Пигалица бессмысленно таращила густо подведенные глазенки, ее щедро измазанный почти черной помадой рот кривился в испуганной полуулыбке. Перекосившись, пигалица с трудом удерживала в охапке огромный сверток, сооруженный из голубого стеганого одеяла с кружевной оторочкой. Толян бережно откинул уголок одеяла, оттуда выглянуло безмятежно-розовое личико спящего младенца.
– Шеф, – сказал Толян, – дело-то серьезное. Вот гляди, чего я у нее обнаружил.
Он сунул Геше какую-то строгую бумагу с плотным текстом, штампом, печатью и размашистыми учеными подписями. Геша стал было читать, но споткнулся на заковыристом термине и махнул рукой.
– Давай растолкуй своими словами.
– В этом документе, – пояснил Толян, – подтверждается, что это твой сын. На основании генетической экспертизы.
– А где делали экспертизу?
– В Москве. В самом главном по этим делам институте.
Геша вскочил на ноги, вплотную приблизился к девчонке.
– Ну-ка! – грозно выпалил он. – Колись, чего у вас тут происходит! Ну!..
Девчонка вздрогнула, но не издала ни звука. Только лупала накрашенными ресницами да громко глотала слюни.
– Шеф, ты полегче, – посоветовал Толян. – А то еще лужу тут нам напустит.
Геша сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, взял пигалицу за плечи и аккуратно опустил в кресло.
– Не бойся, ничего с тобой не случится. Сделаем так: я спрашиваю – ты отвечаешь. Лады?
Девчонка кивнула.
– Ну, вот и хорошо… Итак, почему ты считаешь, что это мой ребенок?
Пигалица сморщилась, словно собираясь заплакать, но вдруг улыбнулась сквозь слезы и пискнула:
– Ваш!
– Да откуда он взялся-то? – прошипел Геша. – Мы что, спали с тобой? Трахались?
Девчонка густо покраснела, замотала головой.
– Тогда что? Ветром от меня надуло?
Пигалица пошлепала губами, громко проглотила слюну и наконец пропищала:
– Это… Это новое слово науки…
– Ребенок из пробирки? – подсказал Толян, успевший в прошлой жизни окончить философский факультет.
– Не-а, – мотнула головой пигалица. – Пал Андреич открыл новый способ.
– Какой еще Пал Андреич?
– Доктор… И ученый… Он гений, – убежденно проговорила пигалица.
– Погоди, погоди, – холодея, пробормотал Геша. – Это такой длинный, тощий… В очках… У него еще борода странная: на щеках черная, а под губой – рыжая с проседью… Он?
– Да-а…
– Ну, гад! – Геша, сжав кулаки, забегал по номеру. – Ты помнишь? – обратился он к Толяну. – У меня кровь носом шла. А он полотенце потом с пятнами с собой прихватил. Нам за него еще платить пришлось … – Толян молча кивнул. – Ну, гад! Поймаю – убью! – Геша еще побегал туда-сюда по номеру, снова остановился перед пигалицей. – Лет-то тебе сколько?
– Ше… Шестнадцать…
– А ну не ври!
– Через восемь месяцев будет…
– Нет, ну не гад, а? Ну, подо-онок! – Геша опять пустился бегать по номеру.
– А сколько еще девчонок родило? – спросил Толян.
– Девятьсот двадцать семь…
– Во до чего прогресс дошел! – восторженно прошептал из дальнего угла уставший от долгого молчания Аркаша.
– А ты откуда знаешь? – не отставал Толян.
– Пал Андреич говорил… – пигалица, похоже, немного освоилась, заговорила спокойнее. – Он сказал, что проводит экс… экс-пе-римент. И пригласил всех девчонок из нашего лицея и других школ в нем поучаствовать… Пал Андреич сделал ровно тысячу операций. Но забеременели не все. Потом у кого-то случился выкидыш, кто-то родил мертвого…
– По сколько брал? – деловито уточнил Толян.
– Чего?
– По сколько брал с носа этот ваш хмырь? За операцию?
– По пятьсот…
– Рублей?
– Долларов.
– Ни хрена себе! Вот прохиндей! Где он сейчас-то, этот гений? Адрес давай!
– Да он уже в Америку уехал. Три месяца назад…
В номере установилась тишина. Потом бас-гитарист Стас, грузный детина с круглой физиономией, откликавшийся на прозвище Арбуз, громко ляпнул:
– Шеф! А ведь ты в «Книгу рекордов Гиннесса» попадешь! Шутка ли – за один присест настрогать чуть не тыщу детишек!
– Заткни хайло, жиртрест! – остервенело рявкнул Геша.
Младенец на руках у пигалицы вздрогнул, сморщил носик и заревел. Да так звонко, так заливисто!
– Ишь, какие рулады выводит! – примирительно вмешался барабанщик Володя. И сделал младенцу «козу». – У-тю-тю… Чистый Фредди Меркюри!
– Так ведь гены-то какие! – с преувеличенным почтением пояснил Аркаша.
– Ах, какие ге-ены у нашего Ге-ены… – неожиданно занудил себе под нос соло-гитарист Серега, которого кроме музыки ничего на свете не интересовало.
– Верно! – тут же подхватил Аркаша. – Сочиняй, брат Серый! Будет мировой хит!.. – он повернулся к Геше. – Не парься, шеф! Ты только представь, какая тебе будет реклама!
Геша представил… Скрипнул зубами. Махнул рукой.
– Эх, где наша не пропадала!
Все умолкли, глядя на него. Только младенец продолжал деловито выводить свои фиоритуры.
– Давай, Толян! – приказал Геша. – Заводи сюда этих телок. Только строго по одной!.. И телевизионщиков оповести. Будем ставить рекорд.
– Есть, шеф! – бодро откликнулся Толян.
Перемена мест слагаемых
Они встретились в пятницу в битком набитом автобусе по дороге домой с работы и влюбились друг в друга с первого взгляда.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.