Похищение Афины - [152]

Ваша Мэри

Ответ пришел немедленно, но Мэри не получила его. Она даже не знала о нем до того момента, пока Элджин не ворвался к ней в комнату, размахивая листом бумаги и вслух читая написанное:

Теперь я знаю, что моя Мэри любит меня и всегда будет любить, пока не сойдет в могилу! О, самое обожаемое из всех существ, мы всегда будем наслаждаться счастьем и восторгом, которые могут знать только сердца, связанные так, как связаны наши. Я буду ждать вас всегда.

В глазах Элджина сверкало бешенство.

— Я знал это! — прошипел он. — Вы обманывали меня не один год. Я понял это еще в Париже, но позволил вам убедить меня. Вы предательница и изменница. Ни Уильям, ни Люси не мои дети, и вам это известно. О боже, женщинам нельзя доверять!

Он мерил шагами комнату, и Мэри была рада не видеть его глаз, в которых полыхала ненависть.

— Я давал вам слишком много свободы и в том моя ошибка. — Элджин говорил так, словно пытался понять причины произошедшего. — Женщины — безответственные существа, они идут на поводу своих чувств и похоти, как только им позволят обстоятельства. Ни одну из вас нельзя счесть достойной доверия мужчины!

— Элджин, я не изменяла вам, хоть при вашем отношении ко мне просто чудо, что я этого не сделала. За все годы нашей супружеской жизни вы не найдете в моем поведении ничего, что вызвало бы недоверие к этим словам. Но я для вас ничто, это понятно. Зачем вы вернулись в Шотландию? Вы знаете, что между нами нет ничего общего.

— Мое терпение истощилось. Мне следовало быть более суровым мужем, и больше я не совершу подобной ошибки.

Элджин вышел из комнаты, отказавшись говорить с нею. Она написала ему длинное письмо, объясняя, что совершила грех духовный, но не телесный. Ее тело никогда не принадлежало никому, кроме мужа. Она просила Элджина верить, что ее любовь к нему долгие годы была чистой и преданной и она сохранила верность мужу, несмотря на то что в сердце ее закралось постороннее чувство.

Мэри не могла позволить Элджину заклеймить ее изменницей, ибо в таком случае ей предстояло бы на всю жизнь стать изгоем общества. Она не склонна вести образ жизни Эммы Гамильтон. Она происходит из порядочной и зажиточной семьи, она правнучка второго герцога Рутландского и внучка леди Роберт Мэннерс, чья родословная восходит к временам Плантагенетов. Именно таких, как она, считают средоточием всего доброго и приличного, что есть в женщине. Но если Элджин решится объявить ее неверной супругой, от нее все отвернутся. Он может привлечь на свою сторону силу закона и забрать у нее детей.

У нее нет иного выбора. Она должна унизиться и взять на себя роль раскаявшейся грешницы. Ни одному из судей нет дела до того, что причина неверности в поведении мужа, женщины не знают таких оправданий. Что бы она ни утверждала, на что бы ни жаловалась, ей не найти снисходительного слушателя.

— Я навсегда выброшу тебя из своей жизни. И ты со своим любовником получишь то, о чем так мечтаешь.

Таковы были последние слова Элджина, с которыми он в тот же день уехал в Лондон, оставив ее теряться в догадках относительно его следующего шага. Мэри не отпускала от себя детей, укладывала их спать в своей спальне, боясь, что он явится и заберет их немедленно. Прошло несколько недель, и она получила письмо от адвокатов мужа. Если доверенные лица с ее стороны перечислят на счет их клиента некоторые суммы, развод не будет предан огласке. Если этого не последует, супруг Мэри затеет публичный процесс, который покроет ее позором и изгонит из общества.

— Какой человек поступил бы таким образом со своими детьми? — спросил мистер Нисбет.

Ее отец не был уверен в том, что ему следует оказать дочери поддержку. Он не мог представить, какие обстоятельства могут заставить замужнюю женщину сбиться с пути. Мэри знала, как хотят родители верить в ее невинность, в то, что она не изменяла мужу, но оба сохраняли некоторый скептицизм в этом отношении. Мать с отцом были свидетелями того внимания, которое Роберт оказывая ей в Лондоне и здесь, дома, и это смущало их. Они объясняли дочери, что даже если она не виновна в адюльтере, ее поведение скомпрометировало ее. Никто не поймет ни того, почему Роберт так много времени проводил в ее обществе, ни того, почему их часто видели вместе, словно они были супружеской парой.

— Элджин сейчас живет в Лондоне, где ищет склад для статуй, вывезенных им из Греции, — объяснила Мэри. — Он отчаянно хочет устроить их выставку, но не имеет средств. Эти мраморы — его главная страсть. Нам нужно немедленно дать ему денег. Если, показав всем свои статуи, он заставит мир признать, что лорд Элджин оказал человечеству огромную услугу, он удовлетворится.

Мистер Нисбет выглядел встревоженным.

— Он склонил меня принять участие в его коллекционировании. Может быть, мне следовало быть осторожнее. Серьезному человеку не подобает увлекаться такого рода предприятиями. Но я вышлю ему то, что он просит. Не допущу, чтоб моя дочь и внуки стали изгоями общества до конца своих дней.

Мистер Нисбет известил мистера Каутта о том, что предоставляет в распоряжение лорда Элджина требуемую сумму. По представлениям Мэри она была огромной, на такие деньги человек мог жить десятилетия. Конечно, Элджину их хватит ненадолго, но Мэри была рада, что спаслась от угрозы разлуки с детьми, избавила себя и Роберта от унижений, которые Элджин мог обрушить на них. Когда он проведет свою выставку и уплатит часть долгов, она покончит все отношения между ними. Элджин, возможно, займет пост на дипломатической службе в какой-нибудь из далеких столиц, и они больше никогда в жизни не увидятся. Если ему случится приехать в Шотландию, она постарается организовать для него встречу с детьми, сама оставаясь в стороне. Когда же дети станут постарше, они смогут ездить туда, где несет службу их отец, и таким образом расширять свои познания о мире.