Пограничный легион - [29]

В его голосе прозвучал металл. Так он обычно отдавал приказания своим людям.

В глазах Жанны загорелось упрямство.

– Если вы не переоденетесь к моему приходу, то… я сам сорву ваши лохмотья… Правда, вы довольно сильный маленький чертенок, и, может быть, я еще не настолько поправился, чтобы справиться с вами, но ведь я могу позвать подмогу… Если вы разозлите меня, то, быть может, я дождусь и самого Гульдена.

Ноги Жанны подкосились, и она беспомощно опустилась на кровать. Келс способен был выполнить свою угрозу. Она хорошо поняла зловещий огонек в его глазах.

– Раз вы принуждаете меня… – сказала она.

Не проронив больше ни слова, Келс вышел из комнаты.

Жанна сняла свое грязное, разорванное платье и стоптанные башмаки. Затем отчаянно торопясь, полная страха, что Келс вот-вот вернется, она надела костюм мертвого бандита. Денди Дейлс, должно быть, поистине был ее копией, так как его вещи превосходно на ней сидели. Жанна чувствовала себя настолько странно, что едва решилась взглянуть на себя в зеркало. Но взглянув, она вздрогнула от смущения. Не будь у нее открыто лицо, она никогда не узнала бы саму себя. Что получилось из ее рослой и стройной фигуры? Она испытывала странное чувство стыда, смешанное с неприятным сознанием того, что ее отражение в зеркале все-таки доставило ей мимолетную радость. Этот костюм подчеркивал и усиливал каждый изгиб ее стройного тела. Именно теперь в ней больше всего проявлялась женщина.

Как раз в эту минуту к ней постучался Келс.

– Ну, Жанна, вы оделись?

– Да! – ответила она.

Движимая каким-то бессознательным инстинктивным порывом, Жанна схватила одеяло и закуталась в него. Келс вошел в комнату со своим обычным насмешливым огоньком в глазах и выжидательной усмешкой на губах, но лицо его разом погасло. Он поочередно глядел то на одеяло, то на Жанну. Казалось, только теперь он начал понимать, какому испытанию подвергал ее. Ему сделалось жаль ее.

– Ах вы, маленькая дурочка! – воскликнул он, растроганный, и, отвернувшись, принялся смотреть сквозь щели балок. Опять, как уж не раз бывало, мысли его унеслись к прошлому, таким тяжелым и темным пятном застывшему в памяти.

– Я все стараюсь прилично обращаться с вами, – начал Келс, все еще не оборачиваясь. – Я хочу дать вам возможность как можно легче перенести затруднительное и опасное положение. Но вы еще ребенок, маленькая девочка… А я бандит. Человек, потерянный для всего хорошего, но который продолжает стремиться к вам.

– Нет, вы далеко еще не потеряны. Я знаю только одно… Будь Гульден на вашем месте… я не стала бы прятаться за… за этим одеялом. Я больше не боюсь вас, и поэтому я так… так повела себя, совсем как испуганная девочка… О, неужели вы сами не видите этого!

– Нет, не вижу. Зачем я затащил вас сюда? Но теперь уже поздно.

– Совсем не поздно… Вы… вы еще ничего не сделали мне дурного.

– Но я люблю вас! – горестно воскликнул он. – Я вижу только одно – что никогда не любил по-настоящему ни одну женщину. Что-то завладело мною. Оно натягивается вокруг моего горла подобно той веревке, которой некогда хотели удавить меня.

Жанна невольно вздрогнула, выслушивая страстное признание этого странного, сильного человека.

Келс долгое время молча глядел на зеленые холмы вдали.

Затем повернулся к Жанне, пронизывая ее суровым взглядом. Жанна сбросила одеяло, и жестокость постепенно исчезла с лица Келса. Он улыбнулся так, как она еще никогда не видела. В этой улыбке было невыразимое восхищение ею.

Наконец он снова обрел дар речи.

– Жанна! Я еще никогда не видел в своей жизни никого красивее вас.

– Мне трудно свыкнуться с этим облачением. Я не смогу выйти отсюда в таком виде.

– Но это надо, надо! Вы очень робки. Но, мне кажется, вот это поможет вам.

И он протянул ей кусок черного фетра, вероятно, отрезанного им от какого-нибудь сомбреро. Примерив этот кусок к ее лбу, он вынул из кармана нож и срезал нужное количество материала. Затем вырезал отверстия для глаз и с двух концов приделал короткие ремешки.

– Наденьте-ка это… Совсем стяните на лицо, до высоты глаз. Так. Теперь посмотрите-ка на меня.

Жанна повернулась к зеркалу и увидела вместо себя какого-то замаскированного незнакомца. Она не была больше Жанной Рэндль. Ее личность совершенно стушевалась.

– Ни один человек, знавший когда-нибудь меня, теперь меня не узнает, – пробормотала Жанна, и эта успокоительная мысль относилась, конечно, только к ее Джиму.

– Этого я даже и не учитывал! – ответил Келс. – Но вы правы… Жанна, если только мое предчувствие оправдается, то спустя немного времени вы сделаетесь притчей во языцех решительно во всех приисковых городках и лагерях.

Неожиданно Келс вплотную подошел к ней сзади и обнял. Все тело Жанны разом напряглось.

– Жанна, поцелуй меня, – нежно прошептал Келс с какой-то особой нотой в голосе.

– Нет! – резко крикнула Жанна.

И затем настало молчание. Жанна почувствовала, как руки Келса напряглись и крепко сжали ее. Грудь его порывисто вздымалась.

– В таком случае я заставлю тебя! – сказал он.

Насколько иначе прозвучал теперь его голос: словно в комнате заговорил другой человек. Резко дернув ее к себе, он освободил одну руку и, схватив за подбородок, попытался поднять к себе ее лицо.