Пограничные полномочия - [3]

Хорошо хоть, по данным моего компьютера, технических препятствий для манёвра нет. Что у него за неисправность там? Отвлекаюсь на отчёты о состоянии звездолёта и просчитываюсь с оптимальной траекторией. Проклятая страсть делать всё вручную… Двадцать метров от обрыва на краю дико глубокой расщелины, которую мы с Серёгой окрестили Марианской впадиной. Ладно, хотя бы не на скалы.

«Покажете пляж, капитан?» – вроде бы острит непредвиденный визитёр. Да чтоб его… Нелепый юмор на символьной азбуке. Думал, только из меня это вечно прёт… Как бы то ни было, многообещающее начало…

Наконец включив трансляцию визуального образа, пришелец сопровождает адресованную мне улыбку приветственным жестом, похожим на смазанную попытку покрутить пальцем у виска. Фу-у-ух… точно, тулисианец. Самый мирный из возможных вариантов.

«Состав экипажа?» – продолжаю допрос.

«Только я».

«Оставайтесь на месте. Буду через восемнадцать минут».

Грубо разворачиваю кресло и сжимаю виски: не по инструкции – оставляю базу, впустив на планету чужой корабль. Спонтанное желание живого общения перевешивает здравый смысл. Назовут потом этот синдром моим именем…

Бегом нацепляю скафандр, прыгаю в самолёт и направляю его, ладно уж, по пути с минимальным расходом энергии.

Снаружи назревает так называемый закат.

За буквы YOJH перед числовым кодом, который я никогда не запомню, в новой классификации небесных тел, зачем-то введённой на смену той, которую мы кучу лет учили в школе, а также за адского вида скалы вулканического происхождения, покрывающие большую часть поверхности, мы прозвали планету Ёжиком. Светлое время суток здесь изредка бывает, но днём в нормальном понимании его не назовёшь. А закат на Ёжике похож на лунное затмение, наблюдаемое через солнцезащитные очки. Бездарное сравнение… Так или иначе, меньше всего он похож на закат. И это катастрофически заколебало.

Приземлившись в нескольких метрах от силуэта звездолёта, врубаю налобный прожектор и замечаю устроившуюся на камне широкоплечую фигуру, повёрнутую вполоборота. Копна неестественно светлых волос инопланетянина резко очерчивается моим фонарём на фоне тёмного пейзажа, как парик допотопного актёра в выхваченном софитами нуарном антураже старинного фильма.

– Добро пожаловать, – транслирую по-тулисиански, активировав переводчик.

– Добрый вечер, – неожиданно отвечают мне голосом по-русски, на редкость варварски обращаясь со звуками.

– Д-ду… do you speak English?

Всякие межпланетные искатели приключений, бывает, более-менее владеют нашим английским, но вот попытки воспроизводить альтернативную земную речь в космосе слышу впервые.

– Как видно, русский – ваш родной язык, – всё с тем же нестерпимым акцентом заключает собеседник, развернувшись полностью и патетично указывая мне на грудь: именная надпись на скафандре выполнена в том числе и на кириллице.

– Да, но вам… будет проще общаться хотя бы по-английски? И у вас… очень плохое произношение, – признаюсь я.

– Если вы будете откликаться, это мало-помалу пройдёт. У меня… испортился принтер, а… блок межзвёздной навигации… барахлит. Если же… дрейф в открытом космосе… было бы неуютно. Всё слегка… как это… разладилось… кувырком?..

– Вышло из-под контроля.

– Вышло из-под контроля, да!

Что ж, надо проверить… Сбегав в «Гермес» и вооружившись сканером, изучаю корабль, постепенно увлекаясь: давно не встречал настолько старый и одновременно дееспособный экземпляр.

Не заметив внешних повреждений, забираюсь в рубку: здесь всё такое винтажное на вид, что кажется, обстановка просто обязана источать запах натуральной кожи и чего-то ещё из музейного хранилища. Но снимать шлем, чтобы убедиться, я не собираюсь: и так уже превысил лимит по нарушению должностных инструкций.

Выясняется, что блок-то починить получится быстро, а вот с диагностикой и восстановлением принтера такой старой модели намечается головняк. В то же время обречь гостя на астрономические расходы – доставку запчастей в космическом пространстве в случае поломки на борту – бесчеловечно.

Пока вожусь с техникой, наблюдаю на экранах, как пришелец продолжает расхаживать в слабом свете вокруг корабля, озираясь по сторонам.

Сколько же этот антиквариат налетал? Метнув осторожный взгляд в иллюминатор – ну не видит он меня, конечно! – собираюсь вызвать отчёты об истории перемещений. При попытке аварийным доступом сбросить код стандартной тулисианской защиты вдруг получаю решительный отказ системы. Хм… интересно. Но объяснимо. Позже разберусь.

Выползаю наружу:

– Зачем вы вообще продолжаете пользоваться такой древностью?

– Дорога как память, – с готовностью вступает в диалог, подавшись мне навстречу из уже почти кромешной тьмы.

– И… если бы не акцент… как вышло, что вы говорите по-русски?

– Я лингвист. Язык знаю, но опыта слишком мало. А вы м… пограничник?

– Ну да, мы это так называем. – Шкрябнув сканером по обшивке, захлопываю внешний люк и зависаю, изучая состояние корпуса инопланетного агрегата. Вроде разваливаться пока не собирается…

– И… и как вас обучают, ума не приложу… Наберётся уже минут пять в общей сложности, как вы стоите спиной к вооружённому пришельцу… И забрались в мой корабль в одиночку в довершение всего…