— А грибы? Где у тебя грибы? — заглянув к сестре в корзинку, спросила Олеся.
— Ты знаешь, родненькая...
Люцинка посмотрела на сестру горящими глазами, потом внезапно схватила, стиснула ручонку и потащила в березнячок.
— Ты с ума сошла! Куда тащишь, куда? — ничего не понимая, Олеся пыталась вырваться.
— Тише, Олеся, милая! Ой, что-то я тебе сейчас скажу такое! — шептала Люцинка.
Они вбежали в мелколесье и остановились на тропинке — сырая, черная, от грязи, она была истоптана следами лосей и кабанов, местами усыпана свежим пометом.
— Затащила в такую грязюку! — тоненьким, протестующим голоском заговорила Олеся. — Ну говори же, говори! И пусти. Не убегу...
— Олеся, любая! — тормошила девочку за плечи Люцинка. — Если идти обратно, ты найдешь дорогу?
— А мы что, заблудились? — сообразила Олеся. Она чувствовала, как дрожат у Люцинки руки.
— Погоди же! Ты можешь добежать до Калвари одна?
— Почему я одна? Почему? А ты?
— Мне нужно остаться здесь... Ты не бойся. Я только тихонечко буду подсматривать за этим дядькой...
— А зачем надо за ним подсматривать? Он что... нехороший? — сверкнув черными глазами, спросила Олеся.
— Не знаю... Но я дам палец отрезать... Он задумал нехорошее дело. — Люцинка сломила веточку березы и смяла ее в руке.
— Почему ты думаешь, что он плохой? — больше с недоумением, чем со страхом в голосе спросила Олеся. — Он же улыбался.
— Я не умею объяснить это... — Люцинка торопливо обрывала с ветки шершавые, рубчатые по краям листочки, и они сыпались ей под ноги зеленым дождем.
— Я же ему отдала всю свою малину!
— Если бы ты добежала до Калвари к леснику дяде Рудишкесу и рассказала ему, что мы встретили в лесу человека... Он нам сказал, что хочет поставить в озере сети. Просил нас никому не говорить про это. Но я знаю, что у него нет никаких сетей. Он обманывал, это видно было по его лицу. Вот так и расскажешь. А там уж дядя Рудишкес сам знает, что делать дальше. У него есть дома телефон и мотоцикл. Если бы ты только...
— Ну а ты тут будешь одна?
— Мне-то что?.. Я спрячусь так, что меня не увидит... Ой, Олеся, если бы ты добежала...
— Хорошо. Я добежу до Калвари и все расскажу дяде Рудишкесу, как ты велишь, — тихим, ласковым шепотком проговорила Олеся. — Я-то добежу, что мне... А вот ты тут одна. Ой же, Люциночка!
— Я тебя туточки буду ждать...
— Но а если он пойдет дальше?
— Я — за ним...
— А как же мы тебя найдем?
— Дядя Рудишкес знает как. Он тебя, наверное, посадит в свой мотоцикл. Только надо его разыскать — и больше ничего.
— А если его нет дома?
— Тогда расскажешь тетке Вилие. И пусть она тут же позвонит пограничникам. Еще тебе нужно запомнить дорогу, по которой пойдешь.
— На всех поворотах выложу стрелочки, как сержант учил в ЮДП. Уж я-то знаю, будь покойна. Ну, мне идти, да? — глаза Олеси влажно поблескивали.
— Да, да, любая. — Люцинка поцеловала ее в щеку и повернула лицом на тропинку.
Вокруг посвистывали птицы. Люцинка провожала сестренку затуманенными глазами до тех пор, пока не скрылись за кустами голубые Олесины брючки.
По одному из вероятных направлений движения нарушителя начала поиск подвижная группа младшего лейтенанта Терехова. Ей было приказано перекрыть трассу, одновременно отсечь доступ в лесистую заболоченную местность.
Машину ГАЗ-69 вел высокий, чернобровый молдаванин, рядовой Архип Боцу. Уверенно управляя автомобилем, он временами скашивал свой темный цыганистый глаз на сидящего рядом с ним офицера Федора Терехова. В новой полевой форме, с планшеткой на тонком плечевом ремешке, младший лейтенант, наверное, думал, как предполагал Архип, не иначе как о боевом задании. Да и о чем мог думать молодой офицер, следуя выполнять свое первое и, быть может, по-настоящему опасное поручение? По дороге он не раз вынимал из планшетки карту, делал на ней таинственные отметки, глубокомысленно стучал по зеленой, означающей на карте лес расцветке карандашом «тактика» и даже в раздумье, как уловил Архип, кончиком той же «тактики» почесал свой чуточку сплющенный нос.
Конечно, от такого незначительного изъяна младший лейтенант не стал менее симпатичным. На него постоянно заглядываются ясенские девчата — из тех скромниц, которые не прочь выйти замуж за пограничников... В таких делах Архип отлично разбирался. Сколько демобилизованных парней за последние годы лишились таким образом своего вольного холостяцкого житья-бытья! Не миновали такого капкана и его близкие друзья. Да и сам он давно уже не прочь сунуть свою черноволосую голову в такую ловушку... Встретил дивчину и так обалдел, что пришлось — по личным мотивам — перевестись с заставы майора Засветаева на заставу к майору Андрееву. На той заставе еще бы служил хоть три, четыре года, чтобы только дождаться, когда окончательно подрастет это глазастое чудо — Люцинка. Ах Люцинка, Люцинка! Даже от одного ее чудесного имени кровь начинает приливать к вискам. Архип расслабленно улыбнулся. От таких несвоевременных воспоминаний «газик», как игривый конь, на мгновение вышел вдруг из покорности и чувствительно скозлил на колдобине. Зеленая фуражка Федора Терехова поцеловала брезентовый верх, а может быть, и металлическое крепление...
