Поговорим о странностях любви - [42]

Иногда задумываюсь: стоит ли об этом долдонить? Ведь медицина должна внушать уважение. Посвящать в наши внутренние противоречия посторонних — не кощунство ли это? Но сколько же можно загонять внутрь болезни медицины! Зря, что ли, сейчас так потянулись люди к экстрасенсам, к голоданию, лекарственным травам, — все что угодно, лишь бы не поликлиника, не больница!

Вот я и отвлекся от тебя. Кончится тем, что вместо писем я стану вести дневник. Все равно, кроме меня, это никому не нужно.

Целую.

С.

* * *

Поздравь: я женюсь!

Мама уже давно пыталась устроить мое семейное счастье, и вот, наконец, найдена подходящая кандидатура. Девушка обильная и могучая — скульптура Мухиной по эскизам Рубенса. Расчет ясный: такая от мужа не сбежит!

Мамины соображения не столь уж странны. Однажды я уже состоял в браке. Целых три недели.

Наше супружество было на редкость гармоничным: оба сразу почувствовали, что надо срочно разбегаться.

Это случилось еще на втором курсе, поэтому мне пришлось переводиться сюда. Видишь, все к лучшему: в тот город ты бы не приехала в командировку, а если бы приехала, то к тому времени я был бы уже отцом двух девочек. Как утверждает моя бывшая половина, они чем-то смахивают на меня, к вящей досаде их настоящего отца.

Сейчас все было продумано с поправкой на прошлый опыт. Невеста спокойная. Хорошо готовит. И чуть ли не шьет. Преподает в школе. Чтобы я не комплексовал из-за своей ноги, у нее тоже есть изъян: она слегка косит. Жениться бы мне, Ванда, на ней, жить бы в мире и довольстве и умереть в тихий июльский полдень, оплаканным многочисленными хромыми и косыми внуками…

Наши билеты оказались как бы случайно в центре ряда — чтобы я посреди сеанса не сбежал. Жалко маму. Когда она осталась одна, вся ее энергия переключилась с отца на меня. Комнатка у нее крохотная, но целый шкаф отведен под вещи отца. Всё, как было при нем. Даже коробка со старыми бритвенными лезвиями, на пакетиках рукой отца поставлены дни, когда он брился — чтобы не пользоваться лезвием больше трех раз. Я иногда перебираю их, как календарь: с едва уловимым запахом когдатошнего мыла, одеколона, лекарств. Как сказал бы Воннегут, это было тысячу лезвий назад. Жалко отца. Маму жалко. И девицу тоже жалко. Это даже не «Служба знакомств», где заранее знаешь, на что идешь. «Женщина 59 лет, с еще сохранившейся фигурой надеется на взаимность порядочного мужчины», «Хочу найти счастье с девушкой, которая разделяла бы мои интересы (туризм, классическая музыка, живопись), рост не выше 160 см, жилплощадь желательна»…

А не дать ли и мне объявление? Вдруг ты прочтешь и… Итак: «Врач, 29 лет, рост и зарплата средние, образование высшее, одна нога короче другой на шесть сантиметров. Жилплощадью обеспечен (пока хозяин квартиры не вернется из Алжира). Верю в любовь с первой операции. Хочу найти Ту, Которая…» — дальше смотрись в зеркало.

Что же касается мадмуазель Рубенс-Мухиной, то мы разошлись красиво. Чтобы не обидеть маму, которая специально приехала сюда из Винницы и затратила колоссальные усилия на подготовку рандеву, я продержался положенные полтора часа и был отменно вежлив. Надеюсь, девушка осталась довольна всем, кроме конечного результата. На работе я прослыл сексуальным гангстером. Когда провожал несостоявшуюся суженую из кино, навстречу попалась (зачеркнуто) одна наша сестрица с подружкой. И теперь в отделении ходят легенды о том, что я завлекаю в свои тенета исключительно великанш.

Если я уже распалил твою ревность, то позвольте откланяться.

С.

* * *

Привет, мой свет!

Начал с числа и запнулся: какое сегодня? Завести бы собственный календарь. Начало летосчисления — день нашего знакомства. Вторая среда седьмого месяца Эры Ванды. Помечу день красным крестиком: письмо, и какое! Кроме обычной сводки погоды и краткой информации о происках шефа (по-моему, он добился своего: вместе с ним ты возненавидела и этот проект) проскальзывают неслыханно ласковые интонации. Международные обозреватели особенно выделяют то место, где сказано: «Смешно, но я, кажется, соскучиваюсь по тебе». Действительно, смешно: ты — и скучаешь! По мне! Правда, ты тут же сдаешь назад: дескать, в плохую погоду у тебя всегда одинокое настроение, потому как падает давление. Нетушки, о самочувствии да судят врачи — пусть и неправильно! Другая версия, запасной аэродром твоей девичьей гордости: «Иногда так тошно, я готова куда угодно, лишь бы развеяться». И дальше совсем уже неслыханное: «Пиши, не обращай внимания на мое молчание и капризы. Правда, мне немного совестно, что ты тратишь столько времени и шуток на эти письма, а не на какое-нибудь эссе или диссертацию».

Не переживай: это выходит автоматически. В детстве подшучивал над собой, чтобы этого не делали другие, а потом втянулся. В институте затеял студенческий театр «Шприц». На сцену, конечно, не выходил, зато сочинил двух постоянных персонажей: «Доктор Отто Ларинголог» и «Доктор Урхо Горлонос». Потом «Шприц» наш вдруг заткнули. Я бросил шуточки и ударился в медицину. А теперь еще и в тебя. Что, в сущности, одно и то же. То ли Паша, то ли Шодерло де Лакло подметил: любовь, как и медицина, есть всего лишь искусство помогать природе. Тоже мне помощь! Тебе я морочу голову больницей, в больнице балдею от всего, что напоминает о тебе, а если воспоминаний не хватает, я их сочиняю. А что делать? Воспоминания — это консервированные надежды. Ты стала моим пунктиком, вернее, пунктом. Решил увековечить твое имя в шепотной пробе — есть такой тест для послеоперационных больных. Рискуешь войти в историю медицины!