Поговорим о странностях любви - [17]

Время летит — ужас… Вроде только вчера ехала сюда с животом и не знала, кто там внутри. А Анжелочке уже скоро восемь. Лет с четырех с ними можно говорить как со взрослыми. И даже интересней. Я как-то ее долбаю: зачем разрисовала руки фломастером? А она: «Мамочка, я не виновата, у меня в голове перепутались мысленные кишки». Хорошо, если шуточки дома, а при чужих хоть стой, хоть падай. Мы ехали к деду. К отцу моему. Я ее сунула на третью полку, говорю: Анжелочка, если спросят, сколько тебе, говори: «Четыре годика». Ну, чтоб не брать билет на нее. Сама заснула. Просыпаюсь, внизу контролер, люди смеются. Оказывается, он ее спросил: «Девочка, тебе сколько?» А она: «Сейчас мне четыре годика, а как приедем, будет шесть с половиной».

По гороскопу мы с ней обе Козероги. Там пишется: упрямые, веселые, энергичные. Наш камень — рубин. Как в твоем колечке. Он охраняет от болезней. Смейся, смейся! У нас на работе одна женщина потеряла такое кольцо, а через две недели, не про нас будь сказано, инсульт у мужа. Я тоже не верила в судьбу, пока Анжелка не родилась. Хотела дотянуть с родами до января, чтобы ей считалось на год меньше, и на тебе: рассыпалась под самый праздник! Весь народ гуляет, а нам как раз принесли кормить. Разобрали, где чье, и за работу. Куранты бьют, малые пищат, давятся молоком, класс! А где ты встречала? В Ленинграде… Была, но заочно. С тем мальчиком, из-за которого травилась, помнишь? Тоже хотели вместе встречать Новый год, а его мамаша нарочно отослала в Питер. Но мы с ним условились: чтобы как будто вместе. В полдвенадцатого оба сядем в трамвай и будем ехать до полуночи. Он возьмет два билета, себе и мне. Я сяду на двойное сиденье и положу сумку рядом с собой, вроде заняла ему место. Потом каждый — шампанского и глядеть в ту сторону, где сейчас находится другой. Романтика!

Сколько осталось? Даш, я тебе! Ты что? Да-ашка!! Ну-ну-ну! Вот так, вот так. Очухалась? На меня тоже иногда находит: вдруг отключаюсь. Что ты, ему шевелиться еще рано! У тебя и живота-то нет. По глазам? Ничего не видно. Перепуганные, и все. Чего пугаться? Белобрысенький тебя бросит, другого найдем! Тоже мне, беда!

Вышел! Он, он. Сейчас уже недолго. Здравствуйте, Александр Яковлевич! Спасибо. Анжелочка уже во второй пошла. Ей-богу, последний раз! Почему вруша? Я же не виновата, что… Хорошо, Александр Яковлевич. На вас одна надежда. Спасибо. Мы подождем. Это Даша, моя племяшка. Правда, похожа? Женились бы на ней, а? Сколько можно в холостяках!.. Ну, как хотите. Молчи, дурочка! И не суй ему деньги. Видишь, в чем ходит, а не берет. Из принципа. Я бы пошла за такого. Мало ли что старше, не в этом дело. Я же не за его капиталы собираюсь. Была у нас во дворе одна Светка, вот она такого подцепила! Ей восемнадцать, ему пятьдесят. Уехала с ним, присылала цветные снимки — ну полный абдуценс! Ты еще не знаешь, как оно называется, а у нее стоят уже три такие штуки. Дом комнат двадцать, аппаратура японская, две машины, слуги… Пишет: я только лежу и командую. Вот и долежалась. Морду наела — в ожерелье не пролазит! Она нарочно побольше жрала, чтобы отрастить задницу, а с нее пересадить мясо на грудь. Мужу ее нравилось, чтобы сиськи выпирали. У них такая операция, говорит, тысячи три долларов стоит. Видишь, сколько мы с тобой сэкономили! Откармливалась она, а у мужа вкус переменился: теперь подавай ему худенькую! Завел себе сразу трех жен, у них можно официально. Светка стала вроде бригадира. Спохватилась, села на диету, да куда там! Поздно, Федя, пить боржом, почка отвалилась. Посоветовали ей написать в одну английскую фирму, оттуда прислали специальные таблетки. В них прожорливый глист, солитер. Ты ешь хоть десять пирожных сразу, а он все подъедает вперед тебя. За месяц, говорит, спустила десять кило. Еще немножко, и вошла бы в норму. Да тут у них случилась заварушка, муж — фьють! Светку выгнали в двадцать четыре часа. Приехала сюда худущая, что ни ест, ничего не помогает. Оказывается, этого солитера надо выгонять другими таблетками, а их высылают только на валюту. Еле спасли ее какими-то травами. Дура! Хочешь держать фигуру, роди кого-нибудь. За целый день так набегаешься, всегда будешь в форме. И удовольствие-е! Купаешь малую, она лежит в ванночке, воду губами хватает, щурится на свет, в пупе у нее вода стоит, как маленькое озеро, ну-у! Роди кого-нибудь, Дашка! Даже без мужа. Взрослый может пропасть, а ребенок — нет. Видишь, я какая вымахала, а родилась дохляк дохляком! Маме нельзя было рожать, у нее почки, но ей хотелось дочку. И еще она думала: будет ребенок, он, папа то есть, не уйдет от нее к Неле, ну, к другой. Разве удержать можно? Это только кажется: не пускай, и он останется. Меня начинают привязывать, все равно как, силой или лаской, сразу тянет удрать…

Ты посмотри: все-таки пролезла, впереди нас прошла! Мы здесь с шести часов сидим! Вот змея… Чтоб тебе это вылезло боком! Стерва! Видно, блатная. Теперь без блата и на кладбище не попадешь! А, черт с ней. Пусть ее при комиссии обрабатывают, а мы — потом.

Ничего, прорвемся, я везучая. И счастливая. Меня отец научил. Его засыпало во время бомбежки, еле откопали. Врач сказал: лет до сорока пяти доживешь, дальше не гарантирую. Отец и гнал из себя душу, чтобы все успеть и семью обеспечить. Стукнуло ему сорок четыре, собрал он друзей, родню. Не то именины, не то поминки. И целый год готовился к смерти. Это я уже потом поняла, а тогда удивлялась: почему у всех на стенках календари, а у нас нету? Дожил до сорока пяти. Месяц прошел, второй — ни фига! И тут, представляешь, сломался человек. Ждал смерти, а ее нет! Пришел, наконец, в себя, но как переменился! Веселый стал, добрый. Для меня, говорит, теперь каждый день — подарок! Ему уже за шестьдесят, но ты бы видела, как он держится! Одно жалко: на радостях бросил мамку. Она его так поддерживала, утешала, а он, бац, и ушел. Наверно, убежал от страха своего прежнего. Да что мы знаем о своей судьбе? Тык-мык, и жизни нет. Знаешь, есть такая байка. Приходят к врачу четверо больных. Он говорит: всем вам осталось жить ровно год. Один ударился в коммерцию, напоследок хотел заработать побольше денег. Второй — женщины, музыка, гульба. Третий купил на все деньги водки, пил, пил, умер через две недели. А четвертый говорит: «Пойду к другому врачу!» Может, и мы с тобой так… Родим, будем с ними гулькаться. Я бы оставила ребеночка, честно! Сейчас уже не сильно смотрят, есть у тебя в паспорте муж или нет. У нас Наташка была, вечный комсорг, профорг, все, что хочешь, на каждом собрании выступала. У других уже по двое, а у нее — кошка Багира. Дошло до нее: съездила на какой-то семинар, потом, смотрим, поправилась. Хорошую девку родила, три пятьсот. Нет, мне боязно оставлять ребеночка. Он тогда ночевал у меня, а накануне делал у себя в квартире ремонт. Надышался паркетного лака, это такая дрянь, ужас! Выпивши и то опасно, а уж с этим лаком ребенку полный абдуценс! Хватит с меня Юрочки моего несчастного… Да и старая стала. Вчера утром Анжелку чуть не прибила. Знаешь за что? За хлебные крошки! Она из них шарики катала. А я ее по шее, как бешеная. Старость.