Поговорим о нас - [2]
Когда никого нет рядом, некому обнять и подбодрить, становится очень одиноко. Считается, что одиночество влияет на организм хуже, чем ожирение или выкуривание пятнадцати сигарет в день[3].
Раз так важно поддерживать хорошие отношения, почему это трудно дается? С самыми близкими страшно ссориться. Если не помириться, не только останется обида. Еще можно лишиться брака, семьи или работы — а все это необходимо для безопасности и выживания. Мы готовы делать что угодно — избегать конфликтов, предавать себя, лгать, — лишь бы не потерять важные для нас отношения. По иронии судьбы это лишь усугубляет вероятность столкновения. Нами правит глубоко укоренившийся страх отвержения и покинутости, и ситуация не изменится, пока мы не научимся улаживать конфликты.
Я долго учился, чтобы стать психотерапевтом, а в последние двадцать лет был коучем у нескольких тысяч человек. У меня было много поводов убедиться, что залог прочных и долгих отношений не в отсутствии конфликтов, а в способности и готовности их разрешать. Споры между людьми неизбежны, и конфликт способен открыть двери из плохих отношений в хорошие, а из хороших — в замечательные. Но иногда из-за него же отношения заканчиваются.
Если вы не научитесь обсуждать разногласия, ваше взаимодействие с другими людьми никогда не достигнет максимального потенциала. Вы не узнаете, что такое крепкая дружба или настоящее партнерство, а застрянете в поверхностных или испорченных отношениях, где нет понимания и эмоциональной безопасности. Вы лишите себя удовлетворения от жизни и личностного развития. И оставшиеся годы будете винить в этом окружающих.
Залог прочных, долгих отношений не в отсутствии конфликтов, а в способности и готовности их разрешать.
Не верьте, что в хороших отношениях не ссорятся, — скорее наоборот. Как вы убедитесь, самые лучшие отношения складываются со временем, в так называемых циклах разрешения конфликта. Ключ к хорошим отношениям — в изменении отношения к конфликтам.
В старших классах у меня наконец появились друзья, но радость омрачалась тем, что я не нравился девочкам. Так прошло еще несколько лет. После первого курса колледжа я научился вызывать интерес у девушек (это оказалось легко, лучший друг рассказал как[4]). После этого проблемы с противоположным полом исчезли, но я всегда держал дистанцию, стараясь избегать столкновений. При первых признаках разногласий я отшивал девушку и заводил следующую. Так продолжалось десять лет.
Будь я внимательнее, то заметил бы, что во всех отношениях была возможность сблизиться и понять друг друга. Внешние конфликты, которых я избегал, помогли бы мне разрешить другой нараставший конфликт — внутренний (подробнее об этом дальше).
Но я ничего не замечал, потому что он еще не назрел. Я считал себя жертвой и искал причины своего бедственного положения в других. До определенной степени мои стратегии срабатывали: у меня были друзья и девушки. Значит, все нормально, так ведь?
Расставшись с очередной подругой, я пил, катался на лыжах, занимался скалолазанием или работал. Физический труд на свежем воздухе помогал отвлечься от грустных мыслей: я убирал столы в кафе, зимой учил детей кататься на лыжах, а летом ездил в психологические лагеря с трудными подростками. Работа мне нравилась, и меня даже хвалили. Но все время казалось, что чего-то недостает, чтобы в полной мере помочь этим детям. У многих из них были серьезные внешние и внутренние конфликты, от депрессии до суицидальной склонности и зависимостей, и множество проблем в семье. Я понимал, что мне не хватает знаний.
К тому времени я профукал шесть отношений за девять лет и чувствовал себя хуже некуда. Когда мне стукнуло двадцать девять, мы с Андреа встречались почти целый год — дольше, чем с другими девушками. Она была замечательная, друзья и родители ее обожали. Но она хотела семью и детей, а я — нет. Когда она пыталась завести разговор об этом, я уклонялся от ответа и менял тему. Такого рода разговоры в моей классификации находились близко к конфликту, которого я всегда старался избегать. Например, когда Андреа заводила разговор о своих чувствах, я начинал суетиться, предлагал разные решения для ее проблем, а потом говорил, что у меня дела или что я заболел. Когда она спрашивала меня о моих чувствах, я переводил разговор на нее и ее проблемы, лишь бы не говорить о себе.
Почему-то я думал, что «половинки» всегда живут в согласии, им не из-за чего ссориться. Это бред, конечно, но вы не представляете, сколько людей в этом убеждены. Я решил, что женщинам вечно нужна драма, и вот опять меня заставляют страдать. Лучше уйти, как я уже делал раньше.
Но уход растянулся бы на несколько месяцев. Расставание — это, по сути, конфликт, со слезами, руганью и всем остальным, с чем я не хотел (и не умел) справляться. Мне не хотелось обижать Андреа, как других девушек, и я надеялся, что она сама меня бросит, — тогда не придется быть плохим.
Я разрывался между двух зол. Если я ее брошу, то опять останусь один на один с внутренней пустотой, которую заполнял близостью с женщинами (а также наркотиками и экстремальным спортом). Ситуация повторится в очередной раз, в точности как всегда. Оставшись с Андреа, я продолжу обманывать ее — и себя — в том, что хочу развития отношений. Это будет ежедневное предательство по отношению к себе.
