Погоня [журнальный вариант] - [7]

— Но ведь это же рождество.

— Верно. Однако чтобы купить курицу, торт и этот новый радиоприемник, ему нужны были деньги, и не малые. Брал он у вас взаймы в последнее время?

— Последние недели — нет. Я его месяц не видел. Было бы лучше, если бы мы встретились. Я бы сказал ему, что сам собираюсь подарить Франсуа приемник. Он у меня здесь. То есть там, внизу, в гардеробной. Собирался сразу же занести его им, как только освобожусь.

— Согласилась бы мадам Файе дать ему в долг?

— Маловероятно. Странная это была женщина. Ей вполне должно было хватать на жизнь, но все равно она с утра до вечера работала на других. Случалось, что ей приходилось давать в долг людям, у которых она была поденщицей.

Все еще в замешательстве, инспектор встал.

— Поеду посмотрю, — сказал он.

— К мадам Файе?

— Туда и на улицу Васко да Гамы. Если будут какие-нибудь новости, дайте мне знать, ладно?

— Там нет телефонов, но я смогу связаться с вами через полицейский участок на набережной Жавель.

Едва затихли шаги инспектора, как зазвонил телефон. На карте на этот раз не зажглось ни одной лампочки. Звонили из города, с вокзала Аустерлиц.

— Лекёр? Говорит вокзальный полицейский пост. Мы его взяли.

— Кого!

— Человека., чьи приметы были разосланы. Его фамилия Лекёр. Как у вас. Оливье Лекёр. Ошибки быть не может, я видел его удостоверение личности.

— Не отходите от телефона, хорошо?

Лекёр бросился из комнаты, потом вниз по лестнице и как раз успел перехватить инспектора, когда тот садился в одну из машин префектуры.

— Инспектор!.. Аустерлицкий вокзал на проводе. Они нашли моего брата.

Сэлар был грузен, и лестница далась ему с трудом — он пыхтел и отдувался. Трубку он взял сам.

— Алло!.. Да… Где он был?.. Что он делал?.. Что?.. Нет. Допрашивать его там сейчас нет никакого смысла… Вы уверены, что он не знал?.. Лекёра сразу отправьте сюда, в префектуру…

Инспектор набил трубку и раскурил ее. Потом заговорил, ни к кому в отдельности не обращаясь.

— Его забрали после того, как в течение часа он слонялся по вокзалу. Он был страшно возбужден. Говорил, что ждет сына, которым оставил ему какую-то записку.

— Они сказали ему об убийстве?

— Да. Похоже было, что эта новость его пришибла и испугала… Я попросил, чтобы они прислали его.

Несколько неуверенным тоном он добавил:

— Чтобы прислали прямо сюда. Учитывая, что вы родственники… Я не хотел, чтобы вы думали, будто…

Что делал всю эту ночь его брат Оливье? Старая женщина была найдена мертвой. Мальчик, едва занялся рассвет, пустился в сумасшедшую гонку по улицам, разбивая по пути стеклышки сигнальных телефонов.

И чего дожидался Оливье на Аустерлиц ком вокзале — то в жаркой духоте залов ожидания, то на пронизывающем ветру перрона, слишком возбужденный, чтобы усидеть на месте!

Прошло много меньше десяти минут.

С видом еще более неуверенным, чем когда-либо, Сэлар наклонился к Лекёру, чтобы вполголоса спросить:

— Хотите, мы допросим его в соседней комнате?..

Нет, Лекёр вовсе не собирался покидать свой пост. Он хотел оставаться здесь, со своими лампочками и коммутатором. Быть может, он больше думал сейчас о мальчике, чем о брате?

Оливье вошел в сопровождении двух детективов, но зато без наручников. Выглядел, он отвратительно, словно плохая выцветшая от времени фотография. Он сразу же обратился к Андрэ:

— Где Франсуа?

— Мы не знаем. Ищем…

— Где?

Андрэ Лекёр указал на карту Парижа и коммутатор на тысячу номеров:

— Везде.

— Присядьте, — пригласил инспектор. — Как я понимаю, вам уже сообщили о смерти мадам Файе?

Оливье очков не носил, но выражение его глаз было таким же бледным и ускользающим, как и у его брата, когда тот снимал очки. От взглянул на инспектора, который, казалось, ни в малейшей степени не внушал ему страха, затем снова повернулся к Андрэ.

— Он оставил записку, — сказал Оливье, сунув руку в карман поношенного плаща. — Вот. Посмотри, может хоть ты что-нибудь поймешь.

Он протянув брату клочок бумаги, оторванный от листа школьной тетрадки.

«Дядя Гедеон приезжает сегодня утром на Аустерлицкий вокзал. Приходи как можно быстрей, и там ты нас встретишь. Целую. Биб». Не сказав ни слова, Андрэ Лекёр передал записку инспектору, который начал вертеть ее так и сяк в своих толстых пальцах.

— А почему — Биб?

— Это его прозвище. Детское имя. Я никогда не называю его так при чужих. От слова «biberon»[1]… Когда я давал ему соску…

Оливье говорил монотонно.

— А кто это дядя Гедеон?

— Такого человека не существует.

Понимал ли он, что разговаривает с главой отдела особо тяжких преступлений, который занят расследованием убийства?

На помощь ему пришел брат:

— По правде сказать, дядя Гедеон у нас был, но он умер несколько лет назад. Один из братьев матери, эмигрировавший в Америку еще в молодости.

Оливье посмотрел на брата, словно хотел спросить его, стоит ли вдаваться во все эти частности.

— У нас в семье выработалась привычка вспоминать, в шутку конечно, о нашем богатом американском дядюшке и о той куче денег, которую он нам оставит в один прекрасный день.

— Он умер?

— Когда Франсуа было четыре года.

— Ей-богу, Андрэ… Стоит ли…

— Погоди. Инспектор хочет знать все… Брат продолжил эту семейную традицию, рассказывал сыну о нашем дяде Гедеоне, который в конце концов вырос в прямо-таки легендарную фигуру. Он служил превосходной темой для сказок на сон грядущий, и бог знает каких только приключений с ним не происходило. Само собой, он был сказочно богат, и когда однажды он вернется во Францию…