Погода - [16]

Я разрываюсь: с одной стороны, знаю, что не разрешат, с другой – хочу показать, что впечатлена тем, какой он ответственный. Брат ходит по магазинам и закупает вещи для ребенка – все-таки это хороший знак. Надеюсь, он понимает, как я рада видеть его таким.

Мы заказываем кофе, пирог, добавку пирога. Генри съедает свою и мою порцию. Я спрашиваю, чем его кормят дома. Он отмахивается. Кэтрин планирует взять месяц отпуска, а потом выйти на работу. На первой неделе приедет ее мать, потом наша, а потом Генри останется один. Он испачкал подбородок кремом от пирога. Сообщаю ему об этом и протягиваю салфетку.

Подходит официантка и уносит наши тарелки. Счет она приносит ему, и хотя теперь у него есть деньги, он все равно отдает его мне. Я даю официантке карту, на которой, возможно, есть деньги. Она приносит чек, и я его подписываю. Генри оставляет чаевые.

Я еду домой на Джимми. Небо ясное. «В детстве я разносил газеты», – вспоминает Джимми.

* * *

Муж читает стоиков до завтрака. Это плохой знак. Вчера я заставила его пообещать, что он не будет проделывать с нами упражнение для развития стоицизма. То, в котором надо смотреть на любимого человека, когда он спит, и повторять: «Завтра ты умрешь».

Он согласился. Мол, зачем ему это? Разве мы не решили, что он умрет первым? Он в хорошем настроении. Наверно, представляет все происходящее с высоты птичьего полета.

* * *

Численность птиц в мире сокращается. Час назад я стала изучать этот вопрос и провалилась в черную дыру. Звонит мама, и я наконец перестаю переходить по ссылкам. Мама рассказывает, что в их районе стало неспокойно. В почтовые ящики всех белых жильцов подбросили пакетики с леденцами. К ним приложена записка: «В вашем районе неспокойно?»

* * *

Генри присылает мне зашифрованные сообщения. «У нас штормит», – пишет он, и я не сразу понимаю, что он имеет в виду. Бедная Кэтрин. Ребенок скоро родится, у нее постельный режим, и она потихоньку сходит с ума.

Я захожу и приношу продукты, но не успеваю снять обувь, как Генри убегает на улицу. «Ты просто куришь, да?» – пишу ему из ванной. «Никаких таблеток, никаких порошков», – отвечает он.

У них дома грязно; никогда не видела такого бардака в квартире Кэтрин. Подогреваю ей суп. У нее грязные волосы, тушь размазалась – она легла спать не умывшись. Мне становится ее жалко. «Скоро это кончится, да?» – спрашивает она. «Да», – отвечаю я. Она сидит с тарелкой супа на коленях, но не ест. Смотрит ролик на Ютубе – с экрана вещает человек в белом халате.

Я вспоминаю, как все было под конец. Врач сказал, что ребенок должен брыкаться каждые четыре часа. Если перестанет, надо немедленно явиться в больницу. Однажды он перестал брыкаться. Второй день шла метель. «Оставайтесь дома», – говорили по радио. Но мы сели в такси и поехали по заледенелым улицам. Таксист рассказывал про свою жену и четырех детей, они остались в Гане. «Мы почти приехали, – сказал он. – Можете на меня положиться».

* * *

Сегодня увидела Николу у входа в аптеку, но не успела ничего сделать – она зашла внутрь. А я задумалась. Не может быть, что все эти годы я постоянно натыкалась на нее случайно.

О Боже, опять эта мама Илая! Эта святоша, которая всем сообщает, что ходила в государственную школу, а у самой фары в машине на скотче держатся!

Может, она тоже меня избегает?

* * *

Те, кто ходит на занятия медитацией, обычно хотят узнать, надо ли им становиться вегетарианцами или как обратить в вегетарианство остальных. Но Марго такие вещи не интересуют. Помидор тоже живой, как и корова, говорит она.

Думаю, она моложе меня, но у нее вся голова седая. Я как-то сказала, что мне нравятся ее волосы. «Я поседела в год, когда овдовела», – ответила она.

* * *

День X почти настал, и Генри каждый час шлет мне сообщения. Пытаюсь как-то его отвлечь: например, посылаю статью о миллионерах, покупающих себе дома в Новой Зеландии на случай радикального изменения климата. И статистику: состояние восьми самых богатых людей в мире равно доходу половины человечества.

Плюсы Новой Зеландии в том, что там красиво, климат умеренный и стабильная политическая обстановка. Минусы – нельзя назвать ребенка любым именем, есть соответствующий закон. Так, запрещены имена «Сексуальная Клубничка» и «Толстый Мальчик». А вот «Насилие» и «Автобусное Депо Номер 16» – не запрещены.

Назову ребенка «Сексуальное Толстое Депо», пишет Генри.

* * *

Последний ужин. Нас кормят пресной полезной едой – витаминный кладезь для будущих родителей. «Тебе страшно?» – спрашиваю я Кэтрин. «Иногда», – отвечает она. «Иногда, совсем немного». День X через два дня, у них будет девочка, имя уже придумали, но никому не скажут. Пробуем угадать.

Анна?

Эмма?

Элла?

Лили?

«Тепло», – говорит Кэтрин.

* * *

Концерт в честь начала нового учебного года. У входа в зал показываем удостоверения личности и билеты, которые на прошлой неделе прислала учительница. В углу билета – цифра, обозначающая количество человек в семье. И предупреждение не приводить гостей со стороны, потому что «безопасность прежде всего».

Выступает хор; Илай в первом ряду рядом с Амирой. На нем его счастливые брюки и счастливая рубашка, но он все равно нервничает. Он сказал, что последняя песня – его любимая. Дети поют несколько коротких песенок, и я вижу, что он уже не нервничает. Потом весь хор одновременно закрывает глаза и начинает раскачиваться. Зрители наклоняются вперед, вглядываются в детские лица. Дети поют, что их жизнь – всего лишь капля воды в бесконечном океане. Все творения их рук недолговечны и на их глазах обратятся в прах. Все деньги мира не смогут купить время.