Погода – это мы - [32]
От первого полета братьев Райт до первого шага Нила Армстронга по Луне прошло всего шестьдесят шесть лет – это меньше, чем понадобилось Ною на постройку ковчега, короче жизни, прожитой моими родителями. Если бы кто-то из современников братьев Райт предположил, что меньше чем через семь десятилетий человек высадится на Луну – забудем про сотни миллионов землян, наблюдающих это по телевизору, сидя у себя дома, – его идея наверняка столкнулась бы с чем-нибудь посерьезнее скептицизма. Человечеству свойственно недооценивать свою собственную силу создавать и разрушать.
Но, возможно, вопрос не в том, можем ли мы это сделать (предположим, что да), и даже не в том, должны ли(предположим, как и предсказывает Маск, это осуществимо с относительно небольшими инвестициями и в относительно быстрый срок), а в том, что именно – кроме как наблюдать и надеяться – нам все это время делать. До какой степени этот deus ex machina[253] – или десятки других предложенных инженерных проектов, от экранирования солнца массированной инъекцией сульфатных аэрозолей до удаления углерода постфактум и «воздействия на гидрометеорологические процессы» над океаном – заслуживает нашего внимания?
И какая часть этого внимания обратится в страх перед решениями, достойными Франкенштейна, обратившими создания против своих создателей? Комментируя техногенное вмешательство[254] в окружающую среду, обычно скупая на комментарии Национальная академия наук заявила: «[Попытки изменить климат] несут в себе значительный потенциал неожиданных, неуправляемых и прискорбных последствий во всех человеческих измерениях, включая политические, общественные, юридические, экономические и нравственные». Сколько яиц нам следует положить в корзину чудесного исцеления?
А сколько – в корзину законодательных изменений? Не лучше ли нам – им – просто обложить природное топливо налогом пропорционально количеству углеродных выбросов? Запустить амбициозную программу ограничения промышленных выбросов с помощью квот? Поддержать международное сотрудничество с помощью тарифных ставок? Урегулировать общемировые выбросы таким способом, чтобы даже особенно строптивый лидер не смог бы избавить свою страну от необходимости им следовать?
Мы можем попытаться. Мы должны попытаться. Когда речь заходит о предотвращении разрушения нашего дома, ответ никогда не будет либо/либо, а всегда – и то/и другое. Мы больше не можем позволить себе привередничать в том, какие болезни планеты нужно лечить или каким лекарством. Мы обязаны стремиться положить конец добыче и сжиганию природного топлива, инвестировать в возобновляемые источники энергии, сдавать отходы на переработку, использовать материалы, поддающиеся повторной переработке, прекратить использовать гидрофторуглероды в холодильниках, сажать деревья, защищать деревья, меньше летать, меньше ездить на автомобиле, поддерживать введение углеродного налога, менять способы ведения сельского хозяйства, перестать выбрасывать еду и снизить потребление продуктов животного происхождения. И еще и так далее.
Но технологические и экономические решения хороши в решении технологических и экономических проблем. Несмотря на то что глобальный кризис потребует инноваций и законодательных норм, проблема стоит намного шире – ведь это проблема окружающей среды – и включает в себя социальные вызовы вроде перенаселения, несамостоятельности женщин, неравенства в доходах и потребительских привычек. Она затрагивает не только наше будущее, но и наше прошлое.
Согласно данным проекта «Сокращение»[255], четыре самые эффективные стратегии сдерживания глобального потепления включают в себя сокращение пищевых отходов, доступ к образованию для девочек, обеспечение возможностей планирования семьи и репродуктивного здоровья и всеобщий переход на питание, богатое продуктами растительного происхождения. Польза этих прогрессивных шагов выходит далеко за пределы сокращения выбросов парниковых газов, а их основная цена – это наше коллективное действие. Но этой цены нельзя избежать.
Во время Второй мировой войны усилия гражданского населения были совершенно необходимы для победы над заокеанским врагом, но они также дали толчок общественному прогрессу у себя дома. Несмотря на несправедливость, с которой сталкивались во время войны американские меньшинства – сегрегированные военные части, издевательства над американцами японского происхождения – война стала временем общественного прогресса, сформировавшего американскую культуру. В 1941 году Рузвельт подписал указ 8802, в котором расовая дискриминация в государственной оборонной промышленности и правительстве объявлялась вне закона. За время войны членство в Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения
