Погибель моя - [3]

Этне поблизости не было.

Дарт приподнялся, схватился за лютню, вздохнул, то ли с облечением, то ли раздраженно. «И куда девчонку понесло? А впрочем, ее дело». Он даже чувствовал некоторое удовлетворение. Ему не нравилось, как она на него смотрела, не нравилось ее предположение, не пением ли фривольных куплетов он зарабатывает себе на жизнь. Хотя она была права. Почти.

Поэтому он с легким сердцем двинулся дальше.

Он догнал ее меньше чем за час, что, в общем-то, было неудивительно – Этне шла гораздо медленнее его, к тому же, похоже, она плохо ориентировалась в этой местности. Дарт, пробиравшийся сквозь леса уже больше месяца, чувствовал себя здесь почти как дома; кроме того, недавно он видел скелет собаки, значит, человеческое жилье не очень далеко. Этне же, что бы она там ни говорила, оказалась здесь случайно. Он видел растерянность на ее лице, когда она стояла, оперевшись о палку, и оглядывалась по сторонам.

– Все нормально, ты правильно идешь, – сказал Дарт.

Она порывисто обернулась и, как показалось Дату, слегка побледнела. Похоже, она полагала, что оторвалась от него на большее расстояние. «Странно, – подумал Дарт, ловя ее затравленный взгляд. – Такое впечатление, будто она меня боится».

– Почему ты ушла? – непринужденно спросил он, подходя ближе.

– Мне лучше идти одной, – резко ответила Этне.

– Уверена?

– Да!

– Как хочешь, – Дарт пожал плечами, демонстративно прошел мимо, бросив на ходу: – По скалам ориентируйся, они всегда должны быть слева.

– Я знаю! – вспыхнула она, словно он сообщал ей очевидные вещи.

– Ну хорошо, – кивнул Дарт и, запнувшись на миг, вполголоса сказал: – Слушай, зачем ты так?.. Я ведь ничего тебе не сделаю.

Она снова вспыхнула, снова мотнула головой. Дарт помолчал, опять кивнул и, развернувшись, пошел прочь. Его так и подмывало обернуться и посмотреть, глядит ли она ему вслед, но поборол искушение. В конце концов, какой в этом смысл? Но на самом деле ему просто не хотелось увидеть ее, бледную, маленькую, нетвердо опирающуюся на кривой грязный сук, такую одинокую посреди бескрайнего осеннего леса.

Он шел около часа, упрямо глядя в жухлое месиво прошлогодних листьев, которое топтали его ноги, потом остановился. Вспомнил маленький шрам у нее под губой. Какое-то время безуспешно боролся с этим образом. Потом сел на широкий темный пень, снял лютню с плеча, посмотрел на ее, надел снова. И стал ждать.

Ждал долго, часа три. Солнце миновало зенит и стало клониться к горам. Дарт встал, помедлил, все еще не зная, в какую сторону идти, потом двинулся в обратом направлении, беспрестанно думая об этом шрамике у нее под губой. «Спрошу, откуда он у нее, – мелькнула у него смехотворная мысль. – Спрошу и уйду».

Она сидела на земле, почти на том же самом месте, где он оставил ее, и плакала. Дарт заметил, что ремня на ее ноге уже нет – должно быть, развязался по дороге, а она и не заметила. Лодыжка покраснела и распухла. Этне растирала ее правой рукой, прижав левую к лицу, и тихо, сдержанно всхлипывала в ладонь. Дарт остановился, с минуту смотрел на нее, потом несмело окликнул. Она вздернула мокрое возмущённое лицо, и в ее светло-серых глазах снова блеснул гнев, смешанный с глубоко затаившимся страхом.

– Ну что тебе от меня надо? – выкрикнула она.

Он молча подошел, присел, стал растирать ее ногу. Этне попыталась оттолкнуть его, потом смирилась. Он действовал умело и осторожно, разминая одеревеневшие мускулы и украдкой поглядывая на шрам под дрожащей нижней губой. Потом выпростал из штанов рубашку, отодрал длинный лоскут и перетянул лодыжку Этне.

Потом повернулся к ней спиной.

– Забирайся.

– Нет!

– Слушай, девушка, не вредничай. Думаешь, мне шибко охота тебя тащить?

– Так зачем тогда… – зло начала она и умолкла под его взглядом, кажется, прочитав в нем ответ.

Забавно. Сам Дарт пока не имел ни малейшего представления, зачем это делает.

– Опять ты меня спасаешь, – прошептала она, ткнувшись лицом в его шею, когда он поднял ее на закорки, и на миг ему почудился ужас в ее голосе.

– Ладно уж, – бросил он. Только бы лютню не повредила, это все, что его сейчас беспокоило. – Тихо сиди, не ерзай, – с внезапной злостью добавил он и зашагал вперед.

Ближе к вечеру Этне вынудила его опустить ее на землю и дальше шла сама, довольно бодро. Однако она по-прежнему сторонилась его, а когда их глаза встречались, в ее взгляде Дарт ловил все тот же глубоко запрятанный страх. Это его удивляло. Насколько он знал, у него отнюдь не устрашающая внешность, скорее наоборот. Женщины обычно смотрели на него совершенно иначе. Он решил спросить ее об этом, и так и поступил, когда они снова расположились на ночлег.

– Слушай, я что, похож на дикого зверя, год не видавшего самки? – грубовато осведомился он, когда они уже улеглись по разные стороны костра и пожелали друг другу спокойной ночи.

Этне застыла под плащом, который он великодушно отдал ей в качестве одеяла. Дарт мысленно выругал свой длинный язык, стараясь не думать о том, что сказанное им в некоторой степени было правдой.

– Я тебе вопрос задал, – повторил он, еще больше раздраженный ее молчанием.

Этне шумно сглотнула. Она легла вне досягаемости скудного пламени костра, и в темноте Дарт не видел ее лица, но был уверен, что каждый его мускул напряжен.