Погасить Черное Пламя - [122]

«Любовь – это как взгляд бога в упор», подумала эльфка. – «Словно мандречены запустили осветительный файербол, когда ты на полпути к их окопам. И лежишь на снегу, уткнувшись лицом в снег, и свет обливает тебя, и деться некуда. Бог редко смотрит на нас, реже, чем нам кажется. Он слишком стар, слишком устал, и, к тому же, уже восемь веков как мертв. Но он многое знает о боли, и он понимает. Говорят, Ваниэль сошлась с Марфором в первый же день. Я не хочу спать Зигфридом… не сейчас. Но это все – одно и то же. Это – боль, которую мы не хотим причинять. Ваниэль не хотела остаться в душе Марфора тоской по желанию, которое не сбудется уже никогда. Я не хочу стать памятью о наслаждении, которого всегда будет не хватать… Бог смотрит, и бог видит.

Но это все слова для баллады. Как жаль, что Квендихен мертва, и некому переложить их на музыку. А Зигфрид понимает только простые фразы. Наши языки похожи, но это разные языки».

– Зигфрид, ты хотел бы, наверное, чтобы я занялась с тобой любовью вот на этом ковре, – сказала она и в затруднении пнула ковер ногой. Черная шкура изображенного на ней дракона пошла складками. – Но ты понимаешь…

Оборотень хмыкнул, но промолчал, ожидая продолжения.

– У меня были друзья, мой отряд – они были моя семья, – произнесла Глиргвай. – Они мне были как родители. Они меня спасли, воспитали и вырастили. Я их любила, и они меня тоже. И теперь они все мертвы. Все. Сестра Че могла выжить, но отдала себя, чтобы спасти меня… И теперь… Мы оба знаем, куда идем… А если ты погибнешь?

Она глянула на Зигфрида в упор.

– Это совершенно не исключено, – спокойно заметил оборотень.

– Это будет слишком много для меня, – сказала Глиргвай. – Когда мы победим, и под нами будет шкура Черного Пламени – мертвый, настоящий дракон, а не этот ковер, – вот тогда…

– Ну что же, идея мне нравится, – сказал Зигфрид. – Хорошо. Но ведь и ты можешь погибнуть. А как же тогда этот мальчик?

– Я знаю, что это не очень хорошо, – наморщив нос, призналась Глиргвай. – Он, наверное, будет страдать… Но мне-то будет уже все равно тогда.

Оборотень хмыкнул.

– Пойдем, сообразим что-нибудь на завтрак, – сказал Зигфрид. – Рин и Лайтонд только недавно пришли, все спят. Кулумит и сказал, что ради меня одного кухарить не будет.

С утра мать собрала Коруне корзинку с подарками для ведьмы. Тасса всегда переживала, когда дочь уходила в избушку, стоявшую в лесу за околицей деревни. Сначала она думала, что привыкнет. Но привыкнуть не получалось, хотя первый раз Кертель забрала девочку к себе, едва Коруна встала на ножки. Незадолго до рождения дочери Василий жутко обжегся у горна. Кертель спасла кузнеца при помощи трав и магии, но поставила условие – ребенок, который родится, будет отдан ей. Старой ведьме была нужна ученица. Василий сдержал слово. Но материнское сердце глодала тревога. А уж после того, что Кертель сделала с сыном князя, думать о ведьме без содрогания Тасса не могла.

– Она тебя не обижает? – спросила Тасса у дочери, провожая ее к воротам.

Коруна улыбнулась:

– Да ну что ты, мамочка. Она хорошая.

Тасса вздохнула. Коруна всегда так отвечала. За прошедшие годы Тасса успела досконально изучить, что любит старая колдунья. Сейчас дочь несла ей полную корзинку шанежек с картошкой, крынку сметаны и бутылочку самогона, выгнанного из шишек реснисосен. Шишки были свежие, с последнего злополучного сбора, ароматные, и самогон получился забористый. Крестьянка надеялась смягчить сердце Кертель с помощью этих бесхитростных подарков.

Коруна обняла мать. Тасса поправила пуховый платок у нее на голове.

– Ночевать-то придешь?

Коруна пожала плечами. Тасса закусила губу, чтобы не расплакаться. С тех пор, как Василий съездил в город за высококачественным, выплавленным гномами железом и начал ковать меч для Коруны, ей хотелось плакать постоянно. За железо было уплачено четыре гривны, которые Тасса приготовила в приданое Коруне вместе с дорогими парчовыми отрезами и утварью – набором медных тарелок с затейливой гравировкой. Когда Василий полез в сундук за деньгами, Тасса вскинулась было, взъерепенилась… А муж сказал тихо: «Ну сама подумай, мать, какое ей теперь приданое?».

Кертель собиралась научить Коруну не траву мечом косить, это было ясно.

Тассе хотелось никуда не отпускать дочь, удержать ее рядом с собой. Налюбоваться напоследок. Мать всегда понимала, что раньше или позже дочь уйдет, но всегда казалось, что час расставания еще очень далек. А он оказался неожиданно близок.

Крестьянка улыбнулась и помахала дочери рукой. Коруна направилась вниз по улице – стройная фигурка в темно-зеленой ферязи. Тасса побрела обратно к дому.

Ясек встретил Коруну у околицы. Паренек был высок и строен. Про таких говорят «кровь с молоком». Увидев девушку, он заулыбался.

– К ведьме идешь? – спросил он.

– Ну да, – ответила Коруна.

Девушка сама не смогла бы объяснить, почему последнее время при виде его румяного, чистого лица, в ней поднимается волна раздражения. Отцом Ясека был один из самых зажиточных крестьян в деревне, да и сам Ясек был не промах. Он был первым везде – и на охоте, и на пашне, и на посиделках. Коруна знала, что его отец не одобряет того, что Ясек путается с ученицей ведьмы. Но Ясек не побоялся пойти против слова отца. Девушки Пламенной заглядывались на видного жениха, а вслед Коруне часто летело завистливо-обидное: «приворожила…». Но это была неправда. Кертель научила девушку приворотным заклинаниям, но Коруна еще ни разу не пользовалась ими. Не видела надобности.