Погасить Черное Пламя - [118]

Зигфрид, несмотря на свой внушительный титул, был лишен барских замашек. Проснувшись и испытывая невыносимое желание чем-нибудь подкрепиться, он не стал будить Кулумита. Оборотень прошел в кухню и пошарил там по сусекам. Найденного вполне хватало для создания яичницы с ветчиной, чем Зигфрид и занялся.

Он услышал шаги и голоса в коридоре, и понял, что Лайтонд и Рингрин вернулись, но выходить встречать их не стал. Оборотень ждал не их. Сегодняшнюю ночь провели вне дома не только двое эльфов, но и Глиргвай. Зигфрид чуял, что она где-то во дворце, неподалеку, и даже понял, чем она занимается. Оборотень предполагал, что девушка должна вот-вот вернуться. Вряд ли Глиргвай захочет разговаривать с ним. А вот перед шкворчащей глазуньей не сможет устоять – страстные ласки всегда пробуждают дикий аппетит.

Ощутив, что кто-то вошел в кухню, Зигфрид спросил, не оборачиваясь:

– Яичницу будешь? Добавить тебе пару яиц?

– Лучше две пары, Зиг, – ответил Лайтонд.

Разочарованно выругавшись про себя, Зигфрид разбил в сковородку еще четыре яйца.

– Я согрею чайник и тосты сделаю, – сообщил эльф. – Будешь?

Оборотень кивнул.

Всю свою жизнь, за исключением малой части, он провел в общежитии химмельриттеров. Сначала Зигфрид жил в буйном подростковом, под которое была отведена стоявшая на обрыве башня Западный Клык. От основного здания башню отделял густой парк. Затем молодой татцель перебрался в семейное общежитие и, наконец, когда тройка Змееслава окончательно сложилась, их поселили в стандартный блок на три семьи. За это время Зигфрид выработал критерий, по которому оценивал будущего соратника. Готовили химмельриттеры всегда себе сами. Не секрет, что двум хозяевам на кухне обычно тесно. С тем воином или воительницей, с которым Зигфриду на кухне было удобно, с кем оборотень не сталкивалася задницами у плиты, не тянулся одновременно за солью, выбивая ее друг у друга из рук – можно было вместе и в патруль, и в постель.

С Лайтондом, несмотря на его габариты, на кухне оказалось удобно. Эльф заварил чай. Несмотря на странный розовый цвет, напиток оказался очень даже вкусным. Лайтонд пожарил тосты и нашел у Кулумита в хоронушке горшочек с малиновым вареньем. Зигфрид, сердитый на эльфа за то, что он ему сорвал намечавшийся завтрак наедине с Глиргвай, немного смягчился.

– Замечательная яичница, – сказал эльф после вынужденной паузы. – Особенно лук, так и похрустывает на зубах.

Зигфрид прихлебнул из кружки. Насытившись, он становился добрее, и ему хотелось спать. Это была чисто физиологическая реакция, связанная с двойственной сущностью оборотня, и тут он не мог с собой бороться.

– Зиг, я вот что хотел спросить, – продолжал Лайтонд. – Ты же профессиональный убийца драконов. Если есть что-то… чем ты бы мог поделиться, подсказать, помочь… я бы выслушал тебя с радостью.

– Я давно об этом думал, – ответил оборотень. – Но ты не спрашивал, я думал, ты сам все знаешь.

– Мог бы и сам подойти, рассказать, между прочим, – проворчал Лайтонд.

– Я? К тебе с советами? – переспросил Зигфрид. – К единственному Музыканту Смерти? К Лайтонду, с которым сам Змей Горыныч пил братину?

Эльф прикрыл глаза веками.

– Вы все так хорошо помните, кто я такой… а я иногда забываю. Я хотел поговорить с тобой, но не хотел… боялся показаться бестактным.

Оборотень с грохотом отодвинул тарелку.

– Вы с Рином что, сговорились? – спросил он яростно. – Не надо меня жалеть!

Зигфрид не признавался самому себе, что страстно желает сочувствия. Да и кто мог ему посочувствовать? Ведь никто из его теперешней компании даже отдаленно не мог представить себе, что это такое – растить гросайдечь, воспитывать ее, лечить ее невразумительные драконьи болячки, а после того, как ей откусят пол-крыла на вылете, сидеть в холодной норе и рассказывать Марлен сказки, потому что ей больно, страшно и никак не уснуть…

И потерять это все в один миг – и навсегда.

Лайтонд улыбнулся так, что Зигфрид вспомнил – перед ним сидит единственный Музыкант Смерти, Верховный маг Фейре, который пил братину со Змеем Горынычем.

– Я не знаю, что сделал Рин, – сказал эльф. – Но трудно забыть, как вы нас встретили тогда, в пещере… Я думаю, Рин боится, что если меня убьют в замке, то он проживет всего лишь секунды на две больше меня.

– Нет, – пробурчал бывший химмельриттер. – Это было бы глупо. Я не трону ни его, ни Кулумита, даже если ты погибнешь.

– Я знаю, как это больно, когда… – начал Лайтонд.

– Да откуда ты можешь знать, – горько, с сердцем сказал Зигфрид.

– Я тоже любил драконицу, – ответил Лайтонд.

– Любил? – недоверчиво переспросил бывший химмельриттер.

– Она могла принимать человеческий облик, – кивнул эльф, и только тогда до Зигфрида дошел смысл его слов.

– Драконица, которая может принимать человеческий облик, – пробормотал оборотень. – Ты, случайно, не…

– Да, – сказал Лайтонд. – Я любил Королеву Драконов.

Зигфрид восхищенно фыркнул:

– Так ты и в Сердце Горы бывал, наверное?

Эльф кивнул.

– Ты не… – опасливо спросил оборотень.

– Нет, я не убил ее, – ответил эльф. – Мы расстались. И я хотел сказать тебе, ну то есть я думаю… Это жестоко звучит, но лучше, что твоя гросайдечь погибла. Вы все же были вместе до конца. А я теперь иногда думаю, что было бы лучше, если бы Королева Драконов…