Погасить Черное Пламя - [119]

Он запнулся.

– Если бы она умерла, – задумчиво продолжил Зигфрид.

– Нет, – сказал Лайтонд. – Если бы я умер.

Эльф покрутил кружку по столу, болезненно сощурился.

– Мне иногда кажется, что я и правда умер, – сказал он. – Тогда… это было неописуемо прекрасно. Я был счастлив. Я любил ее, а она меня. А то, что началось в моей жизни потом… Это какой-то непрекращающийся кошмар, Зиг. Смерть отца, больные леса, отравленные магией, город драконов, Змей Горыныч, восстание, лагерь…

– Тебе кажется, что ты попал в Нильфхель, – понимающе хмыкнул оборотень.

– Куда?

– Нижний мир, – пояснил Зигфрид. – Там очень горестно и неуютно.

– Да.

– Боюсь тебя разочаровать, – сказал оборотень. – В Нильфхеле собираются одни трусы, подлецы и предатели. Тебе с тех пор, как ты расстался с Королевой Драконов, встречались только они?

– Нет, мне встречались и смельчаки, и мудрецы, – ответил эльф.

– Жизнь – она бывает пострашнее Нильфхеля. Но это, к сожалению, жизнь, – вздохнул бывший химмельриттер.

– Я знаю, – ответил Лайтонд. – Да и какая разница? Не имеет значения, где мы находимся. Реальность ли это, болезненный кошмар или, как верят сюрки, просто чей-то сон. Другой реальности у нас нет, и мы должны делать то, что должны.

Последняя фраза, в духе боремских афоризмов, окончательно смягчила Зигфрида. Ему было странно хорошо. Оборотень подозрительно покосился на Лайтонда. Верховному магу Фейре хватило бы сил изменить его ауру чарами так, чтобы он перестал чувствовать боль и тоску по Марлен, а именно это сейчас и случилось.

– Ты забрал мое горе? Заговорил мне зубы и снял его чарами? – спросил Зигфрид напрямик.

– А тебе кажется, что эта боль – все, что делает тебя живым? – спокойно осведомился Лайтонд.

– Да, мне так кажется, – ответил Зигфрид мрачно.

– Я не колдовал, – сказал Лайтонд – Я никогда не очаровываю соратников, это было бы очень утомительно. Все время дергать вас за ниточки, как марионеток… И если боль прошла – значит, рана закрылась. Не стоит больше ковырять ее, а?

Оборотень фыркнул.

– Я видел императора, когда он прилетел в Цитадель, – сказал Зигфрид. – Я очень удивился – я ожидал увидеть матерого зверя. А Черное Пламя, если судить только по размерам, скорее подросток. Если бы не крылья, я бы сказал, что он линдворм…

Лайтонд внимательно слушал, иногда чуть слышно постукивая пальцем по кружке.

В бою химмельриттер нужен на гросайдечи только для того, чтобы она не поддалась чарам сородича. Дракон легко может уговорить крылатую ящерицу умчаться вместе с ним на просторы Драконьей Пустоши и резвиться там вместе с ней в синем небе и в абсолютной свободе.

Когда Ганс понял это, он был очень разочарован. А Зигфрид – нет. К тому моменту оборотень знал, что тело летающей ящерицы совершенно. Оно создано для неба и битв самой природой и магией Инкубатора. Всадник со своими советами во время битвы может только помешать.

Впрочем, иногда гросайдечи и химмельриттеры действовали вместе, объединяя силу драконов и хитрость человеческой слабости, до которой никогда не додуматься могучим детям Огня.

Как, например, сегодня.

Тот дракон был уже третьим за вылет. Змееслав порядком вымотался. Особенно утомила его вторая тварь – грузный, матерый зверь двадцати метров в длину. Шкуру чудовища бороздили страшные шрамы. Тварь была битая, опытная, но ей не удалось уйти от сына Разрушителя.

Небо недолго оставалось чистым. Следующий зверь вынырнул из облаков прямо над тройкой химмельриттеров и растерялся от неожиданности. Дракон оказался необычного, желтого, как речной песок, цвета. Он был небольшим, всего метров одиннадцать в длину, если брать вместе с хвостом. Змееслав телепатировал: «Возьмем его на петли».

Измученный старший химмельриттер хотел избежать затяжной схватки.

Марлен и Ролло полетели прямо на дракона, словно собираясь вцепиться в шею. Чудовище захлопало кожистыми крыльями, чтобы переложиться в потоке воздуха, но было поздно. Химмельриттеры – маленькие козявочки на спинах гросайдечей, которых он даже толком не разглядел – уже раскручивали в воздухе длинные арканы, сплетенные из застывшей слюны пауков Железного Леса. Две тонкие, но очень прочные петли легли на длинную шею дракона. Марлен и Ролло отработанным движением развернулись спиной друг к другу и полетели в разные стороны. Арканы натянулись почти мгновенно. Дракон захрипел, закашлял, рванулся, но не успел.

На него уже летел Дитрих, самый крупный гросайдечь в тройке. Дитрих был единственным, кто мог схватиться с драконом один на один. Но сейчас ему этого делать не пришлось.

Змееслав вынул из приседельного крепления копье и метнул его прямо в ничем не защищенную грудь дракона – двумя передними лапами тот пытался порвать душившие его арканы. Копье точно вошло в щель под чешуйчатой пластиной, погрузившись в тело на треть. Дракон заревел. Ганс и Зигфрид выпустили арканы. Ничего не понимающий зверь замотал головой, и вдруг камнем пошел к земле. Он еще пытался взмахнуть крыльями, чтобы смягчить посадку, но не смог. Парализующие чары, которыми был пропитан наконечник копья, были сработаны на совесть. В тройке химмельриттеров всегда были один маг, один полумаг и один воин. Змееслав, маг своей тройки, никогда не чурался помощи Зигфрида, ходившего в полумагах, при составлении заклинаний.