Поэзия страсти - [6]

Вот девушка достигла площади. Мгновение, и Жанлен увидел самого себя. Взгляд его поднялся в небо: вот-вот пройдет туча и пространство пронзит солнечный луч. Он присел на корточки, приготовился и…

Огненное светило показалось неровным боком, словно нехотя вылезло из-под теплого одеяла. Все произошло очень быстро: луч озарил незнакомку, Жанлен почти почувствовал, как палец надавил на кнопку. Щелк! Все кругом остановилось, пространство замерло. Солнце, облако… Красавица, в испуге обернувшись, даже еще не успела понять, кто это поймал ее в сети пленки. Да и не поняла, что поймана, однако как бежала, так и замерла, будто настигнутая волшебным заклинанием. Остался неподвижным и фотограф. Жанлен смотрел на самого себя, и ему захотелось рассмеяться. Что за нелепость?

Сколько провозился с этим кадром, и кто-то вот так, будто шутя, невзначай, загубил его одним неловким движением. Это не правильно.

Как вышла подобная несуразица? Жанлен засмеялся от души. Да, злую шутку сыграла с ним Ньиве Керк. Теперь можно не сомневаться — это ее рук дело.

А девушка все стояла, развернувшись навстречу испугавшему ее звуку. И словно эхом отдавалось в ушах: «щелк!», «щелк!», как будто кто-то невидимый продолжал съемку… Жанлен открыл глаза. Прямо около его кровати стоял Жак, лицо его отражало полное недоумение и растерянность.

— Ты… как? — спросил он нерешительно.

— А что? — не понял Жанлен.

Брат замялся.

— Ты вроде… смеялся и звал кого-то. Я пришел посмотреть, все ли в порядке. Ты во сне.

Думал, будить тебя или не стоит.

После довольно плотного праздничного ужина, который, как всегда, затянулся допоздна, Жак остался. Чего ехать через полгорода ночью.

Места в квартире много.

— Да все нормально, — поспешил успокоить брата Жанлен. — Я просто видел сон… — Он запнулся. Рассказать или не стоит? Пожалуй, рассказать, но не сейчас, утром.

— Ладно. — Жак пожал плечами. — Извини, что разбудил. — Он ушел в свою комнату.

А Жанлена охватила непонятная тревога.

Впервые в жизни ему вдруг остро стало чего-то не хватать. Он закрыл глаза и попытался отогнать бравшие голову отчаянным приступом мысли. Но они не уходили, навязчиво напоминая о себе. Пойти посмотреть на портрет?

Жанлен поднялся и, шаркая шлепанцами по полу, поплелся в гостиную. Рамка лежала на столе, где ее и оставили, среди немытых тарелок и недоеденных блюд. На стекле маячили в сумраке белесые отблески лунного света. Жанлену вдруг сделалось не по себе. Она, такая утонченная и изысканная, и среди грязной посуды. Кощунство! Истинное кощунство. И, подхватив красавицу ловким движением, Жанлен увлек ее в спальню. Но от этого легче не стало. Создавалось еще большее ощущение святотатства, надругательства. Черт бы побрал дурацкий снимок!

Жанлен поставил его к стенке напротив кровати, и теперь оттененное, темное лицо выглядывало из рамки как-то уж очень живо, а зеленые глаза уставились на хозяина квартиры в трепещущем испуге.

— Как будто я ее насиловать собираюсь! — возмутился Жанлен. — Что ты так смотришь?

Он отвернулся. Странно, но взгляд тяжелым копьем впился в спину. Вот незадача. Что же делать со злополучным снимком? Стоило Жанлену закрыть глаза, как воображение рисовало испуганное бледное лицо с мельчайшими подробностями. Да что же это, в самом деле? Ведь не дает спать. Может, вынести в коридор? Или лучше на кухню? Нет, эти места ее недостойны.

Жанлен опять поднялся, взял рамку и пошел к брату. Тот, вероятно, уже успел задремать, потому что ответил на стук не сразу. Наконец в темноте скрипнула дверь и заспанный Жак появился в черном проеме. Ничего не объясняя, Жанлен сунул ему фотографию.

— Забери, спать не дает.

И ушел. Со стороны сцена выглядела презабавно. В три утра один мужчина передает другому фотографию, утверждая, что та ему мешает.

При этом тот, второй, покорно кивнув, забирает ее, словно рамки с женскими фотографиями очень даже распространенная помеха. Всем известно, что такие вещи по ночам бегают и прыгают, производя жуткий грохот, и потому их следует изолировать на время сна.

Так или иначе, но в доме наконец воцарилось спокойствие.

Утро выдалось загадочное. Серые тучи в небе, звуки капель дождя по подоконникам. И не хотелось вылезать из постели. Тепло, сухо, зачем сегодня вообще покидать облюбованное гнездо?

Однако Жак был неумолим.

— Вставай, хватит валяться! — Он принялся стаскивать с брата одеяло. — Уже почти полдень, а ты все лежишь.

— Отстань, — проворчал Жанлен, отворачиваясь к стене. — Я старший. Хочу — сплю, хочу встаю, ты мне не указ.

Это была давняя семейная шутка. Жак действительно появился на свет на несколько минут позже брата. Врачи говорили, что приблизительно на пять. Каких-то пять минут, велика разница! Шутки шутками, однако в семье Тартавелей Жаку досталась роль младшего ребенка. И причем вполне серьезно. Мать частенько спускала ему те шалости, которых Жанлену не прощала никогда в жизни. Ему кое-что разрешали, на какие-то вещи закрывали глаза, не так строго наказывали. Сначала Жанлена это возмущало, но потом он нашел в своем положении ряд преимуществ. Ведь младший в какой-то степени всегда в подчинении у старшего. Вот тут-то и началось. Принеси ножницы! Помой за меня посуду! Твоя очередь гулять с собакой. Жак, тихий и скромный от природы, повиновался брату с более сильным характером.