Начальные четыре строки однажды в
трехминутном моем присутствии замечательно переложил Сергей Гандлевский:
Суть
перевода? Чуть живая
На
блюде голова певца,
Мартышкин
вздор, речь попугая
И
опошленье мертвеца.
На один из напечатанных здесь переводов я, ползая по
Интернету, натолкнулся случайно. Наверное, есть и другие. Какие-то вещи
делаются для себя, и остаются иным неизвестными. А сколько-нибудь точное
представление о чужеязычном стихотворении может, повторюсь, дать лишь свод его
переложений. Каждому переводчику падает на душу что-то свое, то, что он и
пытается передать в переводе. Каковое высказывание применимо, вообще говоря,
также к прозе. Люди, эти «усредненные сосуды», они ведь разные, чем,
собственно, и интересны. Как и стихотворения – и переводы.
«Нет,
усредненные сосуды вовсе не так просты, как кажутся;
это кувшины, запечатанные магом, и никто –
даже сам заклинатель –
не знает, что в них содержится
и в каких количествах»[3].
Будем
читать.
Сергей
Ильин
Дальнейшее можно прочитать по
адресу:
http://magazines.russ.ru/inostran/2001/10/nabokov.html
Подписи под фотографиями:
3. Май 1964, Набоков в его комнате в Монтре-Палас с
наслаждением рассматривает один из четырех заключенных в коробку томов «Евгения
Онегина», только что изданных – через восемь лет после завершения работы над
рукописью.
[1] Перевод А. Глебовской.
[2] В. Набоков. «Подлинная жизнь Себастьяна Найта».
[3] В. Набоков. «Под знаком незаконнорожденных».
