Поэзия Латинской Америки - [81]

Шрифт
Интервал

безликие, без имени, без дома,
идут потенциальные бойцы —
беспалая рука на горле грома.
Крупицы жалких крох,
заплаты, словно воинские званья,
двойные дула ружей —
кровь и кровь…
Поэт приветствует оружие страданья!

«Он часто в воздухе чертил корявым пальцем…»

Перевод А. Гелескула

Он часто в воздухе чертил корявым пальцем:
ДАЗДРАСТВУЮТ РЕБЯТА! ПЕДРО РОХАС,
путеец из Миранды, человек,
мужчина и еще раз человек,
отец и троекратно человек.
Педро и Рохас — и его две смерти.
Лист воздуха, сюда! — его убили.
Перо руки, сюда! — его убили.
Товарищей скорей оповестите!
Распятье, где прибит его обрубок,
его убили,
его убили у подножья пальца!
Убили разом — Рохаса и Педро!
Да здравствуют ребята
под пологом исчерченного ветра!
Да здравствуют — с вороньим этим «в» —
над сердцем Рохаса
и Педро, триумфатора и жертвы!..
Обыскивая труп, оцепенели,
увидев в теле мертвого — другое,
огромное, для мировой души,
а в сапоге — безжизненную ложку.
И Педро ведь имел привычку есть,
сидеть среди своих единокровных,
готовить стол, стелить, сорить на скатерть
и жить со вкусом на виду у всех,
и вместе с ним бродила эта ложка,
она сама и все ее девизы.
Да здравствуют ребята в ее подножье ныне и вовеки!..
Убили — вынудили умереть —
Рохаса, Педро, труженика, мужа,
того, кто родился совсем малюткой
и вглядывался в небо, а потом
все рос и рос, стал красным и боролся
своими «мы», своими «никогда»,
бедой, нуждой, кровинками, зубами,
останками…
Его убили нежно,
на волосах жены, Хуаны Васкес,
в шестом часу, в пороховом году
и в двух шагах от долгожданной цели.
И, мертвый, Педро Рохас приподнялся,
поцеловал залитый кровью гроб,
склонился над Испанией, заплакал —
и вывел в воздухе своим корявым пальцем:
ДАЗДРАСТВУЮТ РЕБЯТА! ПЕДРО РОХАС.
И в тело мертвое вошел весь мир земной.

«Издалека, чем дальше, тем яснее…»

Перевод А. Гелескула

Издалека, чем дальше, тем яснее,
в зенице мира, пристальной и страшной,
со дна страдания, где кротость сатанеет,
встает Герни́ка адом рукопашной.
Бой априори, вечный, вне масштаба,
бой слабых душ
с бессильем плоти слабой,
бой, где в пеленках, скомканных и красных,
ребенок бьется — сам, без понуканий —
животною отчаянностью гласных,
и мать — похолодевшими руками,
и бьется хворый смятой простынею,
кольцом детей, таблеткою и стоном,
и старый — костылем и сединою,
и настоятель — именем Христовым!
Обида слабых,
жалкая, немая!
О безответные защитники Герники!
Вы поднимаетесь, планету обнимая
непобедимой беззащитностью великих!

Шествие над павшим Бильбао

Перевод А. Гелескула

Израненный мертвый брат мой,
республики смолкший возглас!
Они уже близко, бледный, они по ступеням трона
идут через твой бескровный, твой годовалый возраст,
глядящий в пустое небо печально и удивленно.
Сядь, отстрадавший воин,
встреть их спокойно и просто,
сдвинь этот крест нежданный,
с трона взгляни на крыши.
Стынут хоругви мертвенно-белых простынь.
Они все ближе, товарищ, они все ближе.
Далекое «где ты?..»
затихло клочками голубки,
и дети не плача взбегают откосом могилы.
Эрнесто Суньига, сложи свои думы и руки,
покоится мир твой,
и в мире война почила.
Приконченный жизнью товарищ,
товарищ конный,
товарищ конь — с седоком и быком напротив!
Костей твоих сирых рисунок высокий и скорбный —
орнамент испанского блеска
в венце благородных лохмотьев.
Присядь же, Эрнесто, один над пустым горизонтом.
Всем телом седея от серых волокон распада,
услышь, как восходят на трон твой…
Какой еще трон там!
На правый сапог твой!
Правый сапог солдата!

Масса

Перевод А. Гелескула

Кончался бой — и был убит солдат,
и, подбежав, сказал ему товарищ:
«Не умирай! Ведь я тебя люблю!»
Но тело все мертвело и мертвело.
И двое, подбегая, повторили:
«Не уходи! Держись! Вернись к живым!»
Но тело все мертвело и мертвело.
Десяток, сотня, тысяча, сто тысяч,
на выручку бросаясь, закричали:
«Такой любви — и не осилить смерть!»
Но тело все мертвело и мертвело.
У изголовья встали миллионы
с единою мольбой: «Останься! Брат!»
Но тело все мертвело и мертвело.
И человечество тогда над ним склонилось.
Открыв глаза, несчастный, потрясенный,
труп медленно поднялся
и, первого обняв,
шагнул вперед…

Траурный марш на руинах Дуранго

Перевод А. Гелескула

Отче пепел испанских селений,
да хранит тебя вечное небо,
отче пепел, восставший из тленья.
Отче пепел, парящий над нами,
да взлетишь ты к небесному трону,
отче пепел, господнее знамя.
Отче пепел, потомок пожара,
да взметен будешь ты в беспредельность,
отче пепел, потомок пожара.
Отче пепел, предтеча возмездья,
да иизринут ты будешь на землю,
отче пепел, предтеча возмездья.
Отче пепел в ладонях простертых,
да оденет господь тебя плотью,
отче пепел, проклятие мертвых.
Отче пепел, железные тучи,
да предстанешь ты в облике мужа,
отче пепел, суровый и жгучий.
Отче пепел, о рубище парий,
да не тронет никто твоих нитей,
отче пепел, о рубище парий.
Отче пепел, убийцами взрытый,
да сойдешь ты, шагая по праху,
отче пепел, с небесною свитой.
Отче пепел, о саван гигантский,
да вовеки хранит тебя небо,
отче наш, горький пепел испанский!
Отче пепел, летящий к рассвету,
да дарует господь тебе крылья,
отче пепел, летящий к рассвету!

АЛЬБЕРТО ИДАЛЬГО[241]

Биография слова «Революция»

Перевод Б. Слуцкого

Слово, рожденное в крови и желчи.
Слово, которым захлебнулся сказавший его первым.

Еще от автора Хорхе Луис Борхес
Алеф

Произведения, входящие в состав этого сборника, можно было бы назвать рассказами-притчами. А также — эссе, очерками, заметками или просто рассказами. Как всегда, у Борхеса очень трудно определить жанр произведений. Сам он не придавал этому никакого значения, создавая свой собственный, не похожий ни на что «гипертекст». И именно этот сборник (вкупе с «Создателем») принесли Борхесу поистине мировую славу. Можно сказать, что здесь собраны лучшие образцы борхесовской новеллистики.


Стихотворения

Борхес Х.Л. 'Стихотворения' (Перевод с испанского и послесловие Бориса Дубина) // Иностранная литература, 1990, № 12, 50–59 (Из классики XX века).Вошедшие в подборку стихи взяты из книг «Творец» (“El hacedor”, 1960), «Другой, все тот же» (“El otro, el mismo”, 1964), «Золото тигров» (“El oro de los tigres”, 1972), «Глубинная роза» (“La rosa profunda”, 1975), «Железная монета» (“La moneda de hierro”. Madrid, Alianza Editorial, 1976), «История ночи» (“Historia de la noche”. Buenos Aires, Emecé Editores, 1977).


Всеобщая история бесчестья

Хорхе Луис Борхес – один из самых известных писателей XX века, во многом определивший облик современной литературы. Тексты Борхеса, будь то художественная проза, поэзия или размышления, представляют собой своеобразную интеллектуальную игру – они полны тайн и фантастических образов, чьи истоки следует искать в литературах и культурах прошлого. Сборник «Всеобщая история бесчестья», вошедший в настоящий том, – это собрание рассказов о людях, которым моральное падение, преступления и позор открыли дорогу к славе.


Встреча

В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни.


Три версии предательства Иуды

Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.


Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки

Сокровищница индейского фольклора, творчество западноевропейских и североамериканских романтиков, произведения писателей-модернистов конца XIX века — вот истоки современной латиноамериканской фантастической прозы, представленной в сборнике как корифеями с мировым именем (X. Л. Борхес, Г. Гарсиа Маркес, X. Кортасар, К. Фуэнтес), так и авторами почти неизвестными советскому читателю (К. Пальма, С. Окампо, X. Р. Рибейро и др.).


Рекомендуем почитать
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Макбет

Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Тихий Дон. Книги 3–4

БВЛ - Серия 3. Книга 72(199).   "Тихий Дон" - это грандиозный роман, принесший ее автору - русскому писателю Михаилу Шолохову - мировую известность и звание лауреата Нобелевской премии; это масштабная эпопея, повествующая о трагических событиях в истории России, о человеческих судьбах, искалеченных братоубийственной бойней, о любви, прошедшей все испытания. Трудно найти в русской литературе произведение, равное "Тихому Дону" по уровню осмысления действительности и свободе повествования. Во второй том вошли третья и четвертая книги всемирно известного романа Михаила Шолохова "Тихий Дон".