Поэзия Латинской Америки - [71]

Шрифт
Интервал

Пусть танцуют пары и звенит монета —
нет веселья, если нету Чимбомбо!

Виды Панамы

Негры, негры, негры… Гринго, гринго, гринго…
Магазин. Витрина. Вывеска. Отель.
Чолы[226] и мулатки. Видно, не в новинку
выходить им каждый вечер на панель.
Солдатня. Матросы. Янки-пехотинцы.
Европейцы. Гринго. Радость — через край!
Кабаре. Бордели. Пьяные девицы
прямо в панталонах… Вот кому здесь рай!
Все тут продается. Все тут очень просто.
Щедрая Панама! Нет дешевле цен.
Не столица — рынок. Бойкий перекресток.
Лишь Канал осталось провести сквозь центр!
Кажется порою: все автомашины,
кабаре, фокстроты, вся на свете грязь,
гринго, проститутки, прощелыги, вина —
все это свалилось, господи, на нас!
Иностранцы… Чеки… В хмеле круговерти
доживем до третьей, третьей мировой!
Пляшут миллионы черный танец смерти…
Гринго, негры, гринго… Бедный город мой…

ДЕМЕТРИО ЭРРЕРА СЕВИЛЬЯНО[227]

Перевод Б. Дубина

Углы

В мареве
душной мглы
углы теснятся.
Углы…
Углы…
Углы ребят босоногих
и вечных бед и забот.
Углы, где не видят солнца:
оно — из важных господ.
Полощет свои лохмотья
во дворике беднота.
Вопит из холодных печек
квадратная немота.
Углы, где кашель и корчи
предсмертного забытья.
Углы, где серые лица.
Углы — вернисаж тряпья.
Чахоточная у двери…
Чахоточная у двери
Горланит, пьяным-пьяна.
А в доме и горя мало:
кому там нужна она?
И
в мареве
душной мглы
углы теснятся.
Углы…
Углы…
Углы ребят босоногих
и вечных бед и забот.
Углы, где не видят солнца:
оно — из важных господ.

Ты на все отвечаешь «да»

Собрат мой по крови,
панамец,
твердишь свое вечное «да».
Понурился, не прекословя
и, что ни велят господа,
собрат мой по крови,
панамец,
твердишь свое вечное «да».
В ответ на гроши за работу —
да, да, да.
В ответ беспросветному гнету —
да, да, да.
Собрат мой по крови,
панамец,
твердишь свое вечное «да».
Скажи, наконец, свое «нет»,
скажи, наконец, свое «нет»
в замену всегдашнего «да».
Но не говори это «нет»,
когда вырывается «да».
А скажешь ты «да» вместо «нет»
и «нет» вместо должного «да»,
и «да» твое станет как «нет»,
а «нет» твое — попросту «да».
А ну!
И пускай не судачат,
что чести в тебе ни на грош.
Нет! Нет! Нет!
Что сколько не думаешь «нет»,
а скажешь опять только «да».
Что ты все издевки снесешь.
Нет! Нет! Нет!
Что, мол, по заслугам нужда…
Но не говори свое «нет»,
когда вырывается «да».
А скажешь ты «да» вместо «нет»
и «нет» вместо должного «да»,
и «да» твое станет как «нет»,
а «нет» твое — попросту «да».
Твердишь свое вечное «да»,
собрат мой по крови,
панамец,
твердишь свое вечное «да».
Киваешь в ответ на злословье,
а топчут тебя господа —
собрат мой по крови,
панамец,
твердишь свое вечное «да»…

КАРЛОС ФРАНСИСКО ЧАНГМАРИН[228]

Грязь заводская въелась в эти руки

Перевод М. Самаева

Грязь заводская въелась в эти руки,
пропитанные потом и смолою.
Кователи народов эти руки,
творцы основ непобедимой жизни:
воды и хлеба, ласки и стрелы.
Они плоды душистые взрастили,
высокие костры зажгли во мраке,
они сумели в землю заронить
зерно, они продели нить в иголку
и, мудрые, построили корабль.
На каждой тропке и на каждом камне
дворца, завода, храма или фермы
следы разумных пальцев, тонких нервов
и капли крови, пролитой когда-то.
Мозолистые, в шрамах, руки деда,
которые смешали землю с кровью
своей, чтоб вырастить зеленый рис.
Шершавые, коряжливые пальцы,
такие добрые для струн гитары
или во время жалобных прощаний.
Тяжелые запястья, кулаки,
как десять ловчих, бредящих о чем-то
и под вечер однажды — без мачете
и без гитары ласковой — сраженных
и умерших, подобно орхидеям
у изгороди преступлений.
Я помню руки матери, которым
была родной земля гвоздик и роз.
Чтоб хлеб добыть на завтрак, эти руки
работают с рассвета до заката
и раздвигают горизонты дня.
Они безропотны и терпеливы,
всегда добры, всегда нежны и пахнут
мелисой, альбаакой, теплым хлебом.
Простые героини — эти руки.
Со временем их кожа зарастает
морщинками, как нежными ветвями.
Я воспеваю руки кустарей,
крестьян, рабочих, — руки подневольных,
те, что взрывают вековые стены,
те, что придумали так много песен, —
они мудры, умелы и могучи.
Они открыли землю, сквозь гранит
прорыли шахты, горные тоннели, —
рабочих руки, моряков, солдат,
ткачей искусных и ловцов жемчужин.
Вас, руки современников моих,
я воспеваю; сжатые в кулак,
вы точно молоты в лучах рассвета.
Вы боритесь, творите; вы — моторы,
которые приводят жизнь в движенье.
Вы, руки масс, стальные кулаки,
вы, грубые, несущие рассвет,
разбейте ненавистные оковы
в Америке и в Азии, в Европе
и в Африке; воспряньте, сбросьте иго,
чтоб в будущем в одном рукопожатье
слились все руки добрые земли
среди веселых песен и колосьев,
среди гвоздик и роз, среди голубок!

ПАРАГВАЙ

ЭРИБ КАМПОС СЕРВЕРА[229]

Горсть земли

Перевод Ю. Петрова

1
Горсть земли —
от недр твоих, от линий,
одиночество твое замкнувших,
и от лика твоего из глины,
налитого зреющим рыданьем.
Горсть земли
с простою лаской соли
и корней беспомощностью нежной.
Горсть земли, где на губах застыли
кровь и смех твоих детей умерших.
Горсть земли, чтобы на лбу горящем
ощутить весь холод часа смерти
и остаток тени тихой рощи,
берегущий сомкнутые веки.
Ночи апельсинового цвета,
твой меридиан лесной и жаркий,
благость минералов, населивших
лоно твоего большого тела,
лес твоей груди, твои деревья —

Еще от автора Хорхе Луис Борхес
Алеф

Произведения, входящие в состав этого сборника, можно было бы назвать рассказами-притчами. А также — эссе, очерками, заметками или просто рассказами. Как всегда, у Борхеса очень трудно определить жанр произведений. Сам он не придавал этому никакого значения, создавая свой собственный, не похожий ни на что «гипертекст». И именно этот сборник (вкупе с «Создателем») принесли Борхесу поистине мировую славу. Можно сказать, что здесь собраны лучшие образцы борхесовской новеллистики.


Стихотворения

Борхес Х.Л. 'Стихотворения' (Перевод с испанского и послесловие Бориса Дубина) // Иностранная литература, 1990, № 12, 50–59 (Из классики XX века).Вошедшие в подборку стихи взяты из книг «Творец» (“El hacedor”, 1960), «Другой, все тот же» (“El otro, el mismo”, 1964), «Золото тигров» (“El oro de los tigres”, 1972), «Глубинная роза» (“La rosa profunda”, 1975), «Железная монета» (“La moneda de hierro”. Madrid, Alianza Editorial, 1976), «История ночи» (“Historia de la noche”. Buenos Aires, Emecé Editores, 1977).


Всеобщая история бесчестья

Хорхе Луис Борхес – один из самых известных писателей XX века, во многом определивший облик современной литературы. Тексты Борхеса, будь то художественная проза, поэзия или размышления, представляют собой своеобразную интеллектуальную игру – они полны тайн и фантастических образов, чьи истоки следует искать в литературах и культурах прошлого. Сборник «Всеобщая история бесчестья», вошедший в настоящий том, – это собрание рассказов о людях, которым моральное падение, преступления и позор открыли дорогу к славе.


Встреча

В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни.


Три версии предательства Иуды

Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.


Дом Астерия

В сборник произведений выдающегося аргентинца Хорхе Луиса Борхеса включены избранные рассказы, стихотворения и эссе из различных книг, вышедших в свет на протяжении долгой жизни писателя.


Рекомендуем почитать
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Макбет

Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Тихий Дон. Книги 3–4

БВЛ - Серия 3. Книга 72(199).   "Тихий Дон" - это грандиозный роман, принесший ее автору - русскому писателю Михаилу Шолохову - мировую известность и звание лауреата Нобелевской премии; это масштабная эпопея, повествующая о трагических событиях в истории России, о человеческих судьбах, искалеченных братоубийственной бойней, о любви, прошедшей все испытания. Трудно найти в русской литературе произведение, равное "Тихому Дону" по уровню осмысления действительности и свободе повествования. Во второй том вошли третья и четвертая книги всемирно известного романа Михаила Шолохова "Тихий Дон".