Поэзия Латинской Америки - [106]

Как это было прекрасно: жить,

когда ты живешь!

Мир становится самым лазурным и самым земным

по ночам, когда сплю,

огромный, в кольце твоих быстротечных рук.

ХУВЕНСИО ВАЛЬЕ [291]

«Я руки окунаю в воду моей земли…» Перевод М. Дубина

Я руки окунаю в воду моей земли.

Вода моих корней железом пахнет, серой,

чтоб борода моя росла густой и твердой,

чтоб грудь моя, как колокол зеленый,

гудела бронзой, гулко и светло.

Я — капитан полуденного неба.

Внутри меня земля. А я — пастух

деревьев и животных. Навожу я

порядок в красках дня и ароматах

и, вдохновенный, воду поднимаю,

как радуге достойный монумент.

Меня сжигают золотые сны. И тайна

моих времен во мне пылает жарко,

кипит, цветет, как сейбы древесина,

и корни в ребрах у меня растут.

Меня венчает солнце теплой дланью,

пронизывая радостным стеклом.

Да, я приду. Хотя мои ступни

еще завязли в глине, из которой

я сотворен. Бежит еще по жилам,

пульсируя, земное молоко.

Я выхожу из глины. У меня

еще болит и ноет пуповина,

меня соединяя с бороздой.

Я выхожу из глубины, как колос.

И в глубине моя любовь и мука.

Я вверх ползу, как чистый виноград.

Вино поет в моей крови. И в корне

я утверждаю самого себя.

Он — Библия моя. Я слышу

его, к своей земле припав.

Песнь воде Перевод Риммы Казаковой

Вода, голубая, прозрачная, хрустальная,

рождается вместе с потоком твоих волос

и, падая вниз, у ног твоих ищет пристанища.

Я воду пью, и запах воды, и тень ее,

ту светлую воду, ту свежую воду, что вверх

бессонною ниточкой тянется, словно растение.

Воду пью, гимн глубине ее вырос

из темных моих глубин, которыми я предчувствую

воду-небо, воду-бокал, воду-ирис.

Пей, Мария, холод ее слез.

Отдай свой рот прохладному рту воды,

отдай свою жизнь этой дороге из роз.

От теплых ног на теплой сонной земле

до буйных прядей волос — все погрузи в воду,

живою слезой растворись в ее хрустале.

Наклонись и, когда твой лоб коснется камня,

встав на колени, ищи корень воды в земле,

плача, жаждущим ртом и руками.

НИКАНОР ПАРРА [292] Перевод М. Алигер

Каталина Парра

Город странный и большой,

Край земного шара…

Бродит в нем единственная

Каталина Парра.

Целый год миновал,

О тебе я не слыхал,

Но тебя не забывал,

Каталина Парра.

Дождевая пелена

На землю упала.

Куда ты бедная, одна,

Каталина Парра?

Ах, если б мог я знать!

Ничего не знаю!

Как живешь ты, бедная,

Каталина, бледная?

Что бы я не говорил,

Лишь одно я знаю:

Твердо верю, что тебя

Снова повидаю.

Даже если издали

Я тебя увижу,

Буду рад, дитя мое,

Каталина Парра!

Сколько раз в стихах моих

Ты была воспета,

Девочка — сияние

Утреннего света.

Ах, погасшая любовь,

Тусклая лампада,

Ароматный твой цветок —

Вся моя отрада!

Есть один счастливый день

Я посвятил этот вечер одинокой прогулке

По забытым улочкам моей деревни,

Провожаемый сумерками — добрым другом,

Пожалуй, единственным, что со мной остался.

Все совсем как тогда. На улицах осень,

И светильник тумана рассеянно светит,

Только время вторглось и все захлестнуло

Поблекшим плащом своего унынья.

Никогда я не думал, ни на минуту, поверьте,

Возвратиться на эту дорогую мне землю,

Но сейчас, возвратившись, не понимаю,

Как я мог от ворот ее так удалиться.

Но ничто не меняется, ни белые стены,

Ни деревянные старые двери.

Все на месте; как прежде, ласточки вьются

Над самой высокой колокольней;

Улитки в саду, и мхом зеленеют

Старых камней сырые ладошки.

Никакого сомненья, это — царство

Облетевшей листвы и синего неба,

Где каждый предмет отмечен своею

Неповторимой и кроткой легендой.

И я узнаю даже в сумерках ранних

Покойной бабушки взор небесный.

Все это трепетно и незабвенно

Пришло ко мне в юности первоначальной:

Почта на площади с самого краю,

Старые камни, сырые стены.

Боже мой, право, никто не умеет

Дорожить хоть минутным, но истинным счастьем,

И когда оно чудится страшно далеким,

Вот тут-то оно и стоит с нами рядом.

Ах, бедняк я, опять мне твердит словно кто-то,

Что жизнь — это только всего химера,

Сновиденье, не знающее предела,

Мимолетное облачко над вселенной.

Но давай по порядку, болтаю без толку,

От волненья моя голова закружилась.

Так как я пустился в свое предприятье

С наступлением сумерек и покоя,

Как бесшумный прибой, одна за другою

Возвращаются овцы в свои загоны.

Я приветствовал каждую персонально

На тропинке, ведущей к знакомой роще.

А когда я встал перед этой рощей,

Что прохожих щедро поила шумом,

Сокровенной музыкой неизъяснимой,

Я припомнил о море, считая листья

В честь сестер моих, умерших в раннем детстве.

Превосходно! Дорогу свою продолжаю,

Словно тот, кто живет, ни на что не надеясь;

Прохожу не спеша мимо мельницы нашей,

Замедляю шаги перед входом в лавку:

Запах кофе всегда остается тот же,

И луна все та же над головою;

Меж рекою прошлого и настоящим

Никакого различия я не вижу.

Узнаю это дерево без ошибки,

Мой отец посадил его у калитки.

(Дорогой мой отец, когда был он счастлив,

Он был лучше окна, открытого настежь.)

На высотах этих я ощущаю,

Обнимает меня хрупкий запах фиалок —

Мать моя их растила с такой любовью,

Чтоб излечивать ими печаль и кашель.

Сколько времени в мире с тех пор миновало,

Я не мог бы ответить даже примерно.

Все такое же точно: всенепременно

Соловей и вино на столе накрытом.

Мои младшие братья об эту пору

Возвращаться должны бы домой из школы.