Поэзия Крыма - [4]

Загадочный рапсод, то страстный, то печальный, —

Поешь ты в тайнике скрывающих ветвей?

Увы! кто может знать! А песнь в ночи кристальной

Звенит и ширится: за трелью льется трель

И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!

О, пой, о пой еще… про сладострастный хмель

Любви и юности, про счастье иль про горе…

Не все ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветет

Апрель,

Луна меж звезд плывет в безоблачном просторе,

Пахучий воздух спит и вздохами волны

Напеву твоему так нежно вторит море;

И в этот дивный час, средь чуткой тишины,

Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье

Красы, которой мир и небеса полны.

Пой, пой, еще… твое живое вдохновенье

Не только ночь живит; но и людских сердец

Усталость ты бодришь, даруя упоенье.

Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,

Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,

Которой жаждет он, как отдыха боец:

Где скорби слышатся ответные рыданья,

Там счастью чудится надменною мечтой,

Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья…

Пой! тонет жизнь, как челн под ярою волной,

И греза вдаль летит, оперена тобой!..

X

О, море, о песенник-море!

О, дымчато-синие скалы!

О, рощи, где с лаврами шепчется ветер

Про чудную быль героических дней! —

Восторгов неведомых сладость

Вы, щедрые, мне даровали,

И путник случайный у ног кипарисов

Тавриды я сердце свое схоронил!

В стране долгих зорь и метелей,

На родине нашей унылой,

Я вспомню с мучительной радостью пленных

И солнце, и вас… и ее поцелуй!

А. Бородин

Яйла

Скрипит арба. Шоссе извив узорный.

В горячем полусне ползут, ползут волы.

Последний перелом, как сталь, иссиня-черный

Вознесся и навис молчащий пик скалы.

И вот ликующий, зеленый луг Яйлы.

Звенящий ветер гор прозрачный и просторный

И над вершинами, как фимиам нагорный,

В полетах голубых могучие орлы.

Как жрец я на алтарь сверкающий вознес

Бессонной радостью тоскующую душу

И гулким взмахом вниз свою печаль обрушу

В стремнину жадную, как вековой утес.

И вздох заворожив, безгранностью лаская,

Еще безудержней сверкнет мне даль морская.

И. Белоусов

Аю-даг (Медведь гора)

Он шел из северных лесов

Равниной, солнцем опаленной,

И к морю Черному пришел

Усталый, утомленный.

И грудь косматую свою.

В глубь погрузил отрады полный,

И замер так… С тех пор его.

Ласкают моря волны…

Хребет Яйлы

Огня подземного властитель

Повел борьбу с морским царем, —

Громады камней раскаленных

Со дна он выдвинул с огнем.

Хотел он каменною грудью

На капли море раздробить,

Хотел его засыпать пеплом,

До дна в нем воду иссушить…

Велась и долго, и упорно

Стихий кровавая вражда.

Кто ж победителем остался, —

Огонь подземный, иль вода?

Сильны родством, любовью крепки

И в дружбе честны меж собой —

Соединились моря волны

Пред Яйлы каменной грядой,

А горы грозно отступили

И морю преградили путь…

С тех пор о берег плещут волны

И точат каменную грудь!..

У Байдарсних ворот

Я в Байдарах, – то сбылося,

Что давно я звал мечтой, —

Вся величественность моря

Развернулась предо мной.

Эта синяя громада

В блеске солнца, в блеске дня

Свежей влагою морскою

Вдруг дохнула на меня.

Затаив дыханье, с думой

Перед морем я стою:

Вот где силы духа смерить,

Утопить печаль мою…

У Ай-Петри

День умирал, и вздох последний

Вдруг замер с отблеском зари,

На волнах моря отраженный

И на вершинах Ай-Петри.

От скал на тихие долины,

Темнея, тени налегли,

А из долин, клубясь, к вершинам.

Как дым, туманы поползли.

Уснуло все под кровом ночи —

И в мертвых скалах тишина,

И лишь слышней о берег плещет

Седая, темная волна....

Князь П. Вяземский

Месячная ночь

Там высоко в звездном море,

Словно лебедь золотой,

На безоблачном просторе

Ходит месяц молодой,

Наш красавец ненаглядный,

Южной ночи гость и друг;

Все при нем в тени прохладной,

Все затеплилось вокруг:

Горы, скаты их, вершины,

Тополь, лавр и кипарис

И во глубь морской пучины

Выдвигающийся мыс,

Все мгновенно просветлело —

Путь и темные углы,

Все прияло жизнь и тело,

Все воскреснуло из мглы.

С негой юга сны востока,

Поэтические сны,

Вести, гости издалека,

Из волшебной стороны, —

Все для северного сына

Говорит про мир иной;

За картиною картина,

Красота за красотой:

Тишь и сладость неги южной,

В небе звездный караван,

Здесь струей среброжемчужной

Тихо плачущий фонтан.

И при месячном сиянье,

С моря, с долу с высоты

Вьются в сребреном мерцанье

Тени, образы, мечты,

Тени, образы, мечты,

Новых чувств и впечатлений

Мы не в силах превозмочь:

Льешься чашей упоений

О, таврическая ночь!

Вот татарин смуглолицый

По прибрежной вышине,

Словно всадник из гробницы,

Тенью мчится на коне, —

Освещенный лунным блеском,

Дико смотрит на меня,

Вдруг исчез! И море плеском

Вторит топоту коня.

Здесь татарское селенье:

С плоской кровлей низкий дом

И на ней, как привиденье,

Дева в облаке ночном:

Лишь выглядывают очи

Из накинутой чадры,

Как зарницы темной ночи

В знойно-летние жары.

Возвращаясь из Кореиза

Усеяно небо звездами,

И чудно те звезды горят,

И в море златыми очами

Красавицы с неба глядят;

И зеркало пропасти зыбкой

Купает их в лоне своем

И, вспыхнув их яркой улыбкой,

Струится и брызжет огнем.

Вдоль моря громады утесов

Сплотились в единый утес:

Над ними колосс из колоссов

Ай-Петри их всех перерос.

Деревня, как сборище теней,

Воздушно толпясь по скалам,

Под сумраком с горных ступеней

Кивают задумчиво нам.

Тревожное есть обаянье

В сей теплой и призрачной мгле;