Поэзия Крыма - [12]

Море бросится в объятья

Изнывающей земли,

И, покрытый пеной белой,

Утомясь, влюбленный бог,

Снова ляжет онемелый,

У твоих, Таврида, ног.

XIII

Смотри, все ближе, с двух сторон

Нас обнимает лес дремучий,

Глубоким мраком полон он,

Как будто набежали тучи,

Иль меж деревьев вековых

Нас ночь безвременно застигла;

Лишь солнце сыплет через них

Местами огненные иглы.

Зубчатый клен, и гладкий бук,

И твердый граб, и дуб корнистый,

Вторит подков железный звук

Средь гама птичьего и свиста;

И ходит трепетная смесь

Полутеней в прохлад мглистой,

И чует грудь, как воздух весь

Пропитан сыростью душистой.

Вон там украдкой слабый луч

Скользит по липе, мхом одетой,

И дятла стук, и близко где-то

Журчит в траве незримый ключ…

XIV

Привал. Дымяся, огонек

Трещит под таганом дорожным;

Пасутся кони, и далек

Весь мир с его волненьем ложным,

Здесь долго б я с тобою мог

Мечтать о счастии возможном!

Но, очи грустно опустив

И наклоняясь над крутизною,

Ты, молча, смотришь на залив,

Окружена зеленой мглою…

Скажи, о чем твоя печаль?

Не той ли думой ты томима,

Что счастье, как морская даль,

Бежит от нас неуловимо?

Нет, не догнать его уж нам!

Но в жизни есть еще отрады;

Не для тебя ли по скалам

Бегут и брызжут водопады?

Не для тебя ль, в ночной

Вчера цветы благоухали?

Из синих волн не для тебя ли

Восходят солнечные дни?

А этот вечер? О, взгляни,

Какое мирное сиянье!

Не слышно в листьях трепетанья,

Недвижно море; корабли,

Как точки белые вдали,

Едва скользят, в пространстве тая;

Какая тишина святая

Царит кругом! Нисходит к нам

Как бы предчувствие чего-то;

В ущельях ночь; в тумане там

Дымится сизое болото,

И все обрывы по краям

Горят вечерней позолотой…

С. Сафонов

Из Крымского альбома

Не грезил я, о нет, ведь наяву то было:

Немые до небес, угрюмо и уныло

Вздымались к облакам громады диких скал,

А у подошвы жил залив с его прибоем,

И пену на песок с зловещим, тихим воем,

Волнуясь и кипя, порывисто плескал.

Прижавшись у скалы, на камне, боязливо,

Я слушал гул волны, я видел даль залива —

И знал, что я один, совсем один сейчас,

Что небо только мне простор свой открывает,

Что море для меня шумит – не умолкает,

И что никто, никто не разделяет нас.

И было слышно мне, какой холодной дрожью

Мой камень трепетал, когда к его подножью

Бросался, пенясь, вал, чтобы отпрянуть вновь…

Шли тихо гряды туч, громадные, как горы…

Я так казался мал, без силы, без опоры,

Что занимался дух и застывала кровь!..

К тебе, природа-мать, я нес свои тревоги,

Ждал ласки от тебя, но холодны, но строги

Остались для меня заветные черты…

И только груды скал прибою отвечали:

Безумец, в мире нет ни счастья, ни печали.

Мы немы для небес… И нем для них и ты…

Д. Стахеев

* * *

Туманный день. С рассвета в облаках

Фруктовые сады во глубине долины,

И гор Таврических далекие вершины,

И их глава – угрюмый Чатырдаг.

Нет вида чудного, той дивной панорамы

Долины гор и зелени садов,

Живой картины той, которой рама —

Безоблачных небес синеющий покров.

В тумане спрятались и те руины башен,

Которыми давно, в прошедшие века,

Старинный Алустон врагам своим был страшен,

И стен его была твердыня высока.

Не видно ничего, и тишь кругом немая,

И только слышится морской волны прибой,

Когда она, дробясь и пену рассыпая,

На берег плещется одна вслед за другой…

Вдруг легкий ветерок, – и вот уж видно море,

Судов и кораблей плывущих паруса

И дальний горизонт, где вольно на просторе

С морскою синевой слилися небеса;

Взглянул назад – и чудо! Гор вершины

И даже склоны их – стоят на облаках

И гордо высятся над сумрачной долиной,

Как замки грозные там – где-то в небесах…

* * *

Мы плывем по глади зыбкой,

Воздух ясен, ветер спит.

Зорька позднею улыбкой

Чуть-чуть по морю скользить.

По зеркальной моря стали

Всколыхнулася вода,

То дельфины заиграли

И исчезли без следа.

Далеко в тумане мглистом

Чуть виднеется дымок,

Вот на берег скалистом

Засветился огонек.

Мгла густеет, даль незрима,

На скал береговой

Чайки дремлют недвижимо,

Ширь, безмолвье и покой!

И над всем – над лодкой нашей

И над мглой, где дым исчез —

Опрокинутою чашей

Темно синий свод небес.

* * *

Когда в ноябрьские туманы

И дождь, и холод вас томит,

И снегом стелются поляны,

И ветер воет и свистит;

Когда у вас бушует вьюга,

Из рек кует мосты мороз, —

Тогда мы здесь, под солнцем юга,

Окружены цветами роз;

Тогда мы здесь, любуясь морем

И волн его следя прибой,

О лучшей участи не спорим,

Благословляя жребий свой.

Мудрец сказал: «смерть жизни краше»,

И прав он: скорбью жизнь гнетет;

Но видит Бог страданья наши

И верный счет скорбям ведет.

И как металл в горниле жгучем

Куется, превращаясь в сталь,

Так смертный скорбью жизни мучим,

Идет к бессмертью чрез печаль.

А. Чумаченко

* * *

Лиловою дымкою одетый

Ай-Петри с зубчатой вершиной

Стоит, как остатки развалин,

Над тихой, уснувшей землей.

На нем еще отблески света,

Но сумрак повис над долиной,

И нежен, красиво-печален

Земли предвечерний покой.

Уж первые светлые звезды

Дрожат опрокинуты в море,

Уставшем от блеска дневного

И слившимся с далью небес;

И птицы вернулися в гнезда,

И вспыхнул маяк в Ай-Тодоре,

И близок приход голубого,

Желанного мига чудес…

Быть может теперь над землею

Проходит неслышно меж нами

Прекрасное светлое счастье

О нем позабывших людей

И ждет, чтобы сильной душою,

Охваченный вещими снами,