Поэзия - [15]

Шрифт
Интервал

И пальцы возложены на окончания молний —
застежки старой кожи разошлись —
устав кусать грудь белой клеопатры,
сатиновой, набитой пухом и пером,
я приползу линять под умершим окном.

ii

Под Окном Дома
Здесь, под Окном Дома, куда я вечно возвращаюсь,
ослабляя крепления дыбы, на которой подвесил
я память,
протерев формалином блестящие крючья…
Под этим Окном, прорубленным в коже того,
кто из тайн пирамиды слагает,
очень давно танцевал я Пьеро
в маскарадном наряде болвана…
Очень давно я верил, что любовь — выключатель
магнитофона с искрящейся от пьянств музыкой
пробуждений…
Сюда, под Окно Дома, куда я вечно возвращаюсь,
я приношу новый виток спирали, новый венок
для сераля тех красавиц,
что золото перековали на монету —
металл вечно юных волос.

iii

Корабль за невольницами
Ночные улицы — простор для карнавала
гулящих ветров в балахонах из газет…
По улицам друзья идут к большому Кораблю
конца своих скитаний, на котором
привязаны, как привидения, и стонут,
и мечутся как паруса для сонных Эльдорадо —
непобедимая страданьями Армада —
сонмы Чистых Белых Простыней.
Ах, легкие полны предвосхищеньем
грядущих вздохов, трапез на траве,
и берег путешествия звенит
как колокольчики пленения
на ногах невольниц,
с волненьем выбегающих на берег
навстречу Кораблю.

iv

Danza de fores
Мы вас любили, в вас себя любя,
Вы — соучастники открытия себя.
В руках, казалось, брякали Ключи
к любому сердцу от любой двери.
Мы — феи ваших приключений наяву.
Рычали пятна, желтые, как ягуары,
а попугаи переулков повторяли
слова любви на сонном берегу,
пока к нему не подошел Корабль
и вы с него на берег не сошли.
У вас в руках лежала Музыка, которой
так не хватало солнцу джунглей и страстей.
Танцуй, моя сестра, танцуй!
Пятнадцать золотых колец на срезе бедер,
пятнадцать светлых годовых колец.
Танцуй, моя сестра, танцуй!
И грудь твоя, как носик твой, курноса,
и ты еще не задаешь вопроса,
но ты уже ответы знаешь все.
Танцуй, моя сестра, танцуй!
Лупите, черномазые, по бонгам!
Сосудик вьется вверх по щиколотке тонкой,
он алым в лоне расцветет цветком.
Танцуй, моя сестра, танцуй!
Низ живота курчавится дремуче,
кора лодыжек в бархатных обручьях.
Я — глина, будь для пор моих водой!
Налейся, как в сосуд, в мой глаз пустой,
заполни пустошь меж закатом и восходом,
будь голой непосредственной природой,
танцуй, моя сестра, танцуй!

v

Love labour’s lost
— Где же вы?
Вечно непосредственные, нашей юной жажды
утолители.
Где же вы?
Юного безумия добрые целители?
Где же вы?
— Там же, где и были —
в Гренландии и пыли —
Скептически губы застыли,
мы начисто нынче былое забыли.
Стояли на пороге, да не знали дороги.
Думали вечно свечами гореть
у изголовий юных безумцев,
но нынче мы ищем иное.
— Что же вы?
Те, кто так любовь ценили, ради одних ее усилий.
Что же вы?
Те, кто все терять готовы, но не обрести оковы.
Что же вы?
— Терпеть мы вечно не могли.
Не претерпеть того, что нам готовит плеть.
Мы вечно не могли хотеть, хотеть…
Теперь любовь не цель для нас, а средство!
Зачем манить обратно в детство нас?
Желанья ваши были святы, но — плачевно! —
лежал под пологом хромой и умный бес,
и он желал совсем иначе, что ж — поплачем —
но все и впредь останется как есть…

vi

Машина ищет хозяина
Здесь, под окном, где я вечно стоял,
принося обломки спирали,
Сквозь боярышник, скрывший места наших
тайных курений,
вечно рыщет дорога, и по ней вечно рыщет Машина.
Вечно рыщет и ищет Хозяина вечно.
Без шофера, сама по себе, утыкается бампером
влажным
и случайно сшибает в ночи зазевавшихся пьяниц.
Вечно рыщет машина во тьме.
Пусть вся музыка хищных вечерних гуляний утихла,
все же рыщет машина, и знак номерной
так же полон ее оживляющих букв.
И лишь только один питекантроп, вечно один
питекантроп,
ловит машину под утро и загоняет в гараж.

vii

Morrison’s Song
Я плачу о мачо…
Ему не понять, что бродяга иначе,
чем он, достигает блаженства, вниманья
восторженных женщин с цветами желанья.
Я плачу о бывшем и настоящем…
О бывшем, в цветах
Настоящим не ставшем.
Змея с президентскою дочкой жила,
Нерон где-то бегал, окутавшись шкурой,
но грех человечества не был натурой,
хотя грех всегда — отражение зла.
Я плачу о том,
кто все это напишет,
о том, как в потемках
устало он дышит.
Я сын адмирала,
тень блудного сына,
но та субмарина,
в которой мы плыли…
…он в ней не повинен.
Наивное — глупо?
И свято!

viii

Кофе на небесах
Ангелы вторглись, чтобы весть возвестить
Горлом своим всем детям заснувшим.
Боже! — пришли времена — мы их ждали
за чашкою кофе
со всеми друзьями на небесах.
Ангелы въехали в мою форточку на мотоциклах,
с радостным воплем, на крыльях неся
хлопья первого снега — Боже! — мы снова
подымаемся, пав,
со всеми друзьями на небесах.
ix. Baila, mi hermana (pasada segunda)
Танцуй, моя сестра, танцуй!
Тело женщины, бейся и вейся,
На объятия снова надейся.
Танцуй, моя сестра, танцуй!
Мы еще повторим нашу жадность
К немедленным переменам.
Мы еще повторим, повторим —
Непременно!
Танцуй, моя сестра, танцуй!
Это все отступленья: давши раз представленье,
Мы немного устали…
Повторяем сначала!
Ведь не зря ангелы влетали в мою форточку
Танцуй, моя сестра, танцуй!
13 октября 1980 года

«Кто ест пюре из яблок…»

Сорвала Ева с древа
не натуральный плод,
А было это, верю я,
пюре или компот!

Кто ест пюре из яблок

Еще от автора Илья Валерьевич Кормильцев
Стихи

Помню, как резанули меня песни Наутилус. Конечно, и музыка, и удивительный, ни на что не похожий голос, но — слова. Жесткие, точные, без лишних связующих. Они били в цель, как одиночные выстрелы. Потом я узнал, что пишет стихи для группы некто Илья Кормильцев. И не только для «Наутилуса», но и для группы «Урфин Джюс». и для Насти Полевой, и еще и еще. А потом мы приехали в Свердловск и Слава Бутусов нас познакомил. Я ожидал увидеть еще одного из «Наутилуса», такого бледного героя рок-н-ролла. А увидел коротко стриженного человека в очках, совершенно несценической внешностью.


Великое рок-н-ролльное надувательство-2

Мемуарный очерк и, одновременно, размышления Ильи Валерьевича Кормильцева «Великое рок-н-рольное надувательство».


Проза

Во второй том собрания сочинений Ильи Кормильцева (1959–2007) вошли его непоэтические произведения: художественная проза, пьесы, эссеистика и литературная критика.


Взлёт и падение СвЕнцового дирижабля

Илья Кормильцев: «О Led Zeppelin написано очень много, и автор заранее не надеется добавить что-то новое к уже сказанному — задача намного скромнее: пересказать основные факты биографии „СвЕнцового дирижабля“».


Non-fiction

В третий том собрания сочинений Ильи Кормильцева (1959–2007) вошли интервью, данные им на протяжении 20 лет различным средствам массовой информации. Эти беседы позволяют узнать мнение поэта, публициста и философа Кормильцева по широчайшему спектру проблем: от чисто музыкальных до общественно-политических.


Рекомендуем почитать
Гибель Высоцкого. Правда и домыслы

В своей новой книге журналист Борис Кудрявов на основе документальных свидетельств и редких материалов делает попытку раскрыть истинные причины гибели Владимира Высоцкого. Книга — универсальная, состоит из четырех самостоятельных глав. Начинать читать ее можно с любой из них.


Баллада о Любви

Владимир Высоцкий (1938–1980) — советский поэт и автор-исполнитель песен, актер, лауреат Государственной премии СССР, человек, чье творчество явилось выражением чувств целой страны. Владимир Высоцкий стал легендой советской музыки, кинематографа, театра, написав более 600 песен и стихов, которые действительно стали классикой.В этот сборник вошли произведения, которые относятся к разным направлениям, стилям и темам, но тем не менее показывают многообразие творчества поэта и широту его взглядов. Стихотворения расположены в хронологическом порядке, отражая эволюцию Владимира Высоцкого как поэта.


20 песен

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Избранные произведения

В настоящем издании публикуются поэма «Душенька», песни и разные стихотворения.Главным произведением, доставившим И. Багдановичу исключительную популярность, была «Душенька» — «Древняя повесть в вольных стихах» [1775], выдержавшая пятнадцать повторных изданий. «Душенька» написана на сюжет французского баснописца Ла Фонтена «Les Amours de Psyché», в свою очередь исходившего из «Золотого осла» АпулеяЭто галантная сказка, полная изящного остроумия, невинной эротики и ненавязчивых нравоучений. Ее сюжет — история любви Амура и Психеи — восходит в роману Апулея Метаморфозы, или Золотой осел, но поэма Богдановича почти свободна от мифологических подтекстов, она ближе к обработке этого же сюжета французским баснописцем Ж. Лафонтеном в романе Любовь Амура и Психеи, которому он и подражал.


Сборник песен (2)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сборник афганских песен

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.