Поэзия Африки - [23]

Но в этом ли только твое волшебство, о море?

Твоя необъятная красота

Отступает от скудных прибрежий далеких стран,

Где безутешная Афродита склонилась над прахом Адониса.

Плещется, хлещет, плачет море,

Стонут, ревут и бормочут его голоса;

Вздохи и песне подобные жалобы,

Посвисты, стоны, протяжные крики,

Необъяснимые грохоты, громы и гулы

В сладчайших песнях, лишенных мелодии,

Сливаются в рокоты-вздохи и шепоты-громы,

Сплетаются, глохнут, уносятся,

И замирают,

И замирают,

И мягкая тишина обнимает море.

Но вот носовые звуки

Полных бегущих октав

Бряцают тяжелыми струнами.

Сверкают под пальцами клавиши:

Многоголосая, многоголосая

Неуверенная мелодия

Начинается вновь —

Гром, шипенье и плеск,

Высокогорные ноты несутся лавиной,

А вдалеке — прохладные, спелые, как плоды,

Мирно дремлют округлые волны.

Шорох, шорох, поспешный шорох:

Небо вступает в борение звуков.

Острые рыбки стучат по дробящейся глади —

Дождь над Атлантом,

Дождь над Атлантом.

Но вслушайся,

Только внимательно вслушайся:

Сквозь хаос внезапный и четкий порыв,

Подобный мысли, порвавшей оковы,

Волны катятся вечно,

Волны катятся вечно.

В острых ритмах, лишенных мелодии,

Разве чайка нам не приносит вести с соленого неба?

Разве гром не выносит жемчужин со дна океана?

Разве на своде небесном бессмысленны туч письмена?

Но этого нам не услышать.

Но этого нам не увидеть.

Но этого нам не узнать.

Разве смертный греческий бог,

Превращающий наши земные созвучья

В высокие песни,

Не свидетельство нашей земной высоты,

Не слушатель наших жалоб,

Не наш сосед по жилищу?

А может быть, боги, принявшие образ людской,

Нисходят сюда ослеплять нас, смертных,

И вечно бряцать на немолчных струнах?

Разве бесчисленные чудотворцы,

Чтецы и отгадчики тайн природы,

Мы, сыновья большелобых муз,

Частицы бескрайней души человечества,

Не вбираем в себя ужасную силу играющих звуков,

Когда под нависшим небом

Пляшут атомы моря?

МАЙКЛ ДЕЙ-АНАНГ [54]

Куда ты, Африка? Перевод А. Симонова

Под звездным куполом небес

Сидел я, наблюдая,

Как тихая,

Спокойная луна,

Расправив паруса,

Плыла своей дорогой.

Ей словно было все равно,

Какой удел назначен ей природой…

Она плыла,

Не ведая сомнений,

И молчаливо улыбалась

Чуть свысока.

И тут,

О Африка,

Земля великих фараонов

И пирамид, чье сотворенье

Подчинено неведомым законам,

О Африка, отечество мое,

Тут я подумал о тебе:

Ты, как луна, плывешь,

Вознесши парус.

Но край обетованный —

Где он?

Ответь мне, Африка,

Куда плывешь ты?

Вспять?

Туда, где барабан будил зарю,

Где пальмы, исцелованные солнцем,

Отбрасывали тень на хороводы;

Вспять, к тем наивным временам,

Когда, из страха пред богами,

Девицы бережно хранили честь свою

И юноши пороков избегали;

Назад,

Под крыши тростниковых хижин,

Где среди тьмы царили доброта,

И утешительство,

И суеверье?

Или вперед?

А впереди?

Трущобы,

Дома и люди — мусорная свалка,

Где нищета с бездольем свили

Себе гнездо,

Где все — тоска и мрак.

Вперед! А впереди?

Проклятье фабрики,

Чудовищная мельница,

Которая стальными жерновами

Стирает в прах отпущенный нам срок.

Вперед? А впереди?

Вонючий дух

Средневековых зверств,

Там ястребы арийского происхожденья

Под жадный клекот своих бомб и пушек

Доказывают миру превосходство

Над низшей расой.

Вперед, к цивилизации?

К грохочущим машинам

И беспардонным барышам —

Залогу неизбежности

Смертельной схватки?

Вперед,

В хитросплетения законов

Адама Смита,

Которые переворачивают рынки,

А сердцам

Дают такую крепкую закалку,

Что люди могут сжечь и утаить

То, чем полмира можно прокормить.

И пусть полмира с голоду сдыхает.

Назад?

К источнику всех нравственных начал,

Любви ко ближнему

И страху перед богом,

Которые живут в непросвещенных душах,

Свободных, радостных,

Открытых для добра?

Луна плывет

Спокойно и безмолвно

По звездами усыпанному небу

Издревле предначертанным путем;

Плыви и ты, отечество мое!

Изведаны дороги. Парус поднят.

Плыви, о Африка…

Но край обетованный —

Где он?

Ашанти котоко [55] Перевод А. Симонова

Ашанти, древняя Ашанти,

Земля великих Туту,

И Премпе, и Бонсу.[56]

Ашапти, грозная Ашанти,

Заморских царств когда-то достигала

Твоя

Неудержихмо-дерзостная слава.

Ашанти,

Мать африканских цезарей,

Ты собрала в единую державу

Народы Золотой Страны;

И под твоей рукой могучей

Они одним законом жили.

Я не хотел бы

Припасть к твоим ногам

С напрасными стенаньями о прошлом,

О былой силе

И бередить твои воспоминанья

О воинах и войнах,

О кровопролитьях,

Бесчисленных и грозных.

Не мне

Убогим словом описать,

Как в дни былые

Армада войск твоих,

Неисчислимых, как пчелиный рой,

Щетинясь дикобразом,

Катилась на врага,

Пуская иглы-стрелы,

Подряд кося «проклятых иноземцев» —

Так ты порой звала своих соседей.

Не искушайся памятью о том,

Как принц дагомбский[57]

Осмелился помериться главами

С правителями гордыми Ашанти.

И без того пустынный край свой

Он разорил,

И каждый год дагомбские рабы

Шли на чужбину.

Дань победителям:

В год тысяча рабов.

Теперь — иные времена.

И молчаливые победы мира

И доблестью и славой превосходят

Неукротимость яростную войн.

Мир похож на женщину,

Когда она за топливом идет,

Чтоб обогреть свой дом.

Она берет валежник и корягу,

Сухую щепку, хворост и плавник —

Все, что горит.

Связала воедино

И вот, взвалив на плечи

Большую и тяжелую вязанку,

Идет домой.

Вот так и мир Сбирает воедино

Двунадесять языков: