Поездка за город - [6]

Дождь усилился, он заливал ветровое стекло, «дворники» не работали, но ее спутнику было хоть бы что. Он ехал, никуда не сворачивая, со скоростью сорок миль в час — машина была старая и больше выжать из нее было невозможно; сверху текло.

— Покрутите-ка вон ту ручку. Дайте музыку, — обратился он к ней, а когда она включила приемник и в машине зазвучала танцевальная мелодия, быстро проговорил: — Это Гарри Рой, его сразу отличить можно.

Они неслись сквозь сырую черноту ночи под звуки разухабистой музыки. Он сказал:

— А один мой друг, один из самых близких друзей — да вы его знаете, — Питер Уизеролл, вы ж его знаете...

— Нет.

— Не можете вы не знать Питера. Что-то я его последнее время не вижу. Закатится куда-нибудь и неделями пьет без просыпу. Так вот, однажды по радио, во время музыки для танцев, вдруг передают SOS. «Ушел из дому...» А мы все в машине сидим. Смеху было!

— Так всегда объявляют, да? Если человек вдруг исчез?

— Знаю этот мотивчик. Это не Гарри Рой. Это Элф Коэн.

Вдруг она спросила в упор:

— Ведь вы Мик, да? Вы бы не одолжили...

Из него сразу же выдуло хмель.

— Сам прогорел вчистую. Мы товарищи по несчастью. Попробуйте у Питера. А зачем вам в Голдинг-парк?

— Там мой дом.

— То есть вы там живете?

— Да, — сказала она. — Осторожно, здесь ограничение скорости.

Он подчинился без звука — снял ногу с акселератора, и машина поползла со скоростью пятнадцать миль в час. Навстречу им неровной чередой двинулись уличные фонари и осветили его лицо — он оказался довольно старый, пожалуй, ему все сорок, на десять лет больше, чем Фреду. Галстук на нем был полосатый, какой носят выпускники закрытых школ, но ей было видно, что рукав у него потертый. Получает, должно быть, больше десяти шиллингов в неделю, но, видимо, ненамного больше. Волосы у него успели поредеть.

— Можете высадить меня здесь, — сказала она.

Он остановил машину, она вышла. Дождь все шел и шел. Он вылез вслед за ней из машины.

— Можно к вам зайти?

Она покачала головой. Они уже вымокли до нитки.

— Проклятая жизнь, — вежливо проговорил он, задерживая ее руку в своей.

А дождь барабанил по верху его дешевой машины, стекал по его лицу, по воротнику, вдоль полосатого галстука. Но она не чувствовала к нему ни жалости, ни симпатии, лишь отвращение и что-то вроде страха. Из машины неслась разудалая музыка — джаз Элфа Коэна, — и в его мокрых глазах появился слабый отблеск безрассудства, порядком слинявшей бесшабашности.

— Давайте поедем обратно, — забормотал он, держа ее за руку. — Давайте поедем куда-нибудь... Давайте поедем за город... Давайте поедем в Мэйденхед.

Она вырвала руку — он ее не удерживал — и зашагала по недостроенному шоссе к дому шестьдесят четыре. Вот и выложенная щебнем дорожка, ведущая к дому, — ступив на нее, она словно почувствовала под ногами твердую почву. Она приоткрыла дверь и услыхала сквозь мглу и дождь, как машина, со скрежетом взяв вторую скорость, покатила, но только не в Мэйденхед, не в Дивайзис и не за город. Как видно, ветер переменился.

— Кто здесь?

— Это я, — отозвалась она и пояснила: — У меня было такое чувство, что ты не запер дверь на засов.

— Ну, и что оказалось?

— Все в порядке. Дверь заперта, — сказала она, осторожно и сильно толкая засов. Дождавшись, когда за отцом закроется дверь, она положила пальцы на батарею, чтобы согреть их. Отец сам поставил радиатор; он многое в доме улучшил; через пятнадцать лет, подумалось ей, дом будет нашей собственностью. Она слушала, как стучит дождь по крыше, и не испытывала никакой боли; этой зимой отец проверил всю крышу дюйм за дюймом, и теперь дождю не проникнуть в их дом. Дождь льет за его стенами, он барабанит по облезлому верху машины, вымывает ямы на поле клевера. Она стояла у двери и не чувствовала ничего, кроме смутного отвращения, которое у нее вызывало все слабое и уродливое.

«И нет в этом никакой трагедии», — думала она и с чувством, похожим на нежность, смотрела на ненадежный засов из мелочной лавочки: его мог бы сломать любой человек, но поставил его Человек с большой буквы, старший делопроизводитель агентства Бергсона.