Присутствовать на таком странном судебном процессе мне еще не доводилось. В заголовках газет его именовали «Убийством в Пекэме», хотя Нортвуд-стрит, где убили старушку, строго говоря, не относилась к Пекэму. Обвинение строилось не на косвенных уликах: они обычно вызывают у присяжных сомнения, поскольку слишком велик риск ошибки. Нет, на этот раз убийцу разве что не застали на месте преступления. И когда адвокат короны[1] оглашал обвинение, все были уверены в том, какой приговор вынесут человеку, сидящему на скамье подсудимых.
А восседал там здоровенный толстяк с мясистыми ляжками и таращился на всех налитыми кровью глазами. Да, отвратительный тип, такого, однажды увидев, не забудешь. На это и делало ставку обвинение, представившее четырех свидетелей: те прекрасно запомнили, как этот человек торопливо удаляется от маленького, выкрашенного красной краской коттеджа на Нортвуд-стрит. Как раз пробило два часа ночи.
Миссис Салмон из дома номер пятнадцать по Нортвуд-стрит мучилась бессонницей. Она услыхала, как хлопнула дверь, и подумала, что кто-то вошел в ее калитку. Понятное дело, бросилась к окну и увидела Адамса (так звали подсудимого), тот стоял на ступеньках дома миссис Паркер. Он только что вышел оттуда, был в перчатках, сжимал в правой руке молоток и на ее глазах бросил молоток в кусты у калитки. Прежде чем уйти, Адамс поднял голову и посмотрел на ее окно. Шестое чувство, предупреждающее человека об опасности, подсказало ему, что за ним наблюдают, а он стоит как раз под уличным фонарем; он выпучил глаза от страха, совсем как дворовый пес, увидевший плеть. По окончании процесса я переговорил с миссис Салмон, которая после этого невероятного приговора стала опасаться за собственную жизнь, и не без оснований. Могу предположить, что те же чувства испытывали и остальные свидетели. И Генри Макдугалл, который глубокой ночью возвращался на автомобиле из Бенфлита и на углу Нортвуд-стрит едва не сбил Адамса. Тот шагал посреди мостовой и, похоже, ничего не видел перед собой. И мистер Уилер, человек преклонных лет, живший по соседству с миссис Паркер, в доме номер двенадцать. Его разбудил шум, ему показалось, что в соседнем коттедже — стены там тонкие, они пропускают все звуки — упал стул. Старик поднялся, выглянул в окно, как и миссис Салмон, увидел широкую спину Адамса, а когда тот повернулся, заметил и его испуганный взгляд. На Лорел-авеню Адамс попался на глаза еще одному свидетелю. Убийце не повезло: с тем же успехом он мог порешить старушку среди бела дня.
— Насколько я понимаю, — закончил вступительное слово адвокат короны, обращаясь к присяжным, — защита намерена доказать, что свидетели видели вовсе не Адамса. А его жена вам сообщит, что в два часа ночи четырнадцатого февраля он был с ней, но после того как вы выслушаете показания свидетелей обвинения и всмотритесь в черты лица подсудимого, думаю, у вас не останется сомнений в том, что свидетели просто не могли ошибиться.
Первыми показания дали полисмен, нашедший тело, и патологоанатом, который проводил вскрытие, а потом прокурор пригласил миссис Салмон. Она была просто идеальным свидетелем: легкий шотландский акцент, честное доброе лицо.
Адвокат короны начал обстоятельный допрос. На все вопросы она отвечала твердо, без малейшей запинки или колебаний. Ни малейшей нотки злости в спокойном голосе, ни ощущения собственной важности оттого, что судья Центрального уголовного суда, восседавший на скамье в алой мантии, внимательно вслушивался в каждое ее слово, а репортеры старательно записывали ее ответы.
— И вы видите этого человека здесь, в суде?
Она решительно повернулась к мужчине на скамье подсудимых, встретилась взглядом с его выпученными, как у пекинеса, невыразительными глазами.
— Да, — кивнула миссис Салмон. — Вот он.
— Вы совершенно в этом уверены?
— Я просто не могу ошибиться, сэр, — ответила она.
И действительно, все было ясно.
Поднялся защитник, чтобы провести перекрестный допрос. Если бы вы освещали столько же уголовных судебных процессов, сколько я, то догадались бы заранее, какую он выберет стратегию. В принципе, я и в тот раз не ошибся, но такого тактического хода предугадать, конечно же, не мог.
— Миссис Салмон, вы должны помнить, что от ваших показаний зависит жизнь этого человека.
— Я помню.
— У вас хорошее зрение?
— Никогда не пользовалась очками, сэр.
— Вам пятьдесят пять лет?
— Пятьдесят шесть, сэр.
— И это тот самый мужчина, которого вы видели на другой стороне улицы?
— Да, сэр.
— В два часа ночи. У вас, должно быть, потрясающе зоркие глаза, миссис Салмон.
— Нет, сэр. Ночь тогда выдалась лунная, а когда мужчина поднял голову, ему на лицо упал свет уличного фонаря.
— И у вас нет ни малейшего сомнения в том, что мужчина, которого вы тогда видели, сейчас сидит на скамье подсудимых?
Я не мог понять, куда он клонит. Не мог же он ожидать, что на этот раз услышит другой ответ, отличный от предыдущего.
— Ни малейшего, сэр. Такое лицо не забывается.
Защитник выдержал театральную паузу, обвел взглядом присяжных, судью, зал. Потом обратился к свидетельнице с очередным вопросом.
— Миссис Салмон, вас не затруднит внимательно посмотреть на собравшихся в зале суда? Нет, нет, я не имею в виду подсудимого. Мистер Адамс, встаньте, пожалуйста.
