Поездка в Египет - [47]

— Так вы подумали, что это мой соотечественник? допрашивал меня позже толстый мистер Поммерой, — благодарю! стоит кому-нибудь ноги положить на стол, чтобы все сейчас закричали: «смотрите, смотрите — Американец!» За что такая немилость? Манеры этого джентльмена показывают только, что он принадлежать к дурному обществу, а дурное общество во всех странах не малочисленно, и в Великобританском королевстве его пожалуй больше, чем в Соединенных Штатах. Быть-может вас удивляет, что дочь моя так оживленно с ним беседует? Я бы сам удивился, если бы давно уже не перестал удивляться… Пусть себе — ее воля. Положим, мы с ним не в первый раз встречаемся, но тем страннее. Это она называет «изучать нравы»! Конечно, не будь она мне дочь, я сделал бы ей замечание….

— Итак, продолжал после краткого раздумья огорченный отец, — смею вас уверить приемы мистера Джонсона отнюдь не американского происхождения. Что же касается его сознательной грубости, то она служит доказательством, что мистер Джонсон именно Англичанин, а не Американец. Грубость эта типична, безусловна, то-есть не зависит ни от воспитания, ни от общественного положения. Если нынче она проявляется в неблаговоспитанном человеке, то это лишь простая случайность, совпадете в одном лице двух самостоятельных особенностей, unio personalis: вы встретите образованного, вполне приличного на вид Англичанина, который в пути будет так же груб, как Джонсон: в пути, прошу заметить, только в пути и за границей. У себя дома John — Bull' ы, как мы их называем, совсем другой народ: они и гостеприимны, и радушны; говорю я исключительно об Англичанах-туристах. Будучи в одинаковой степени любителями всяких «туров», Американцы и Англичане выработали самые противоположные системы «путевого обращения». Чтобы не скучать в дороге, Американец старается сблизиться со спутниками, и своею вежливостью и благодушием побеждает самую упорную мономанию; завязывается знакомство, по большей части очень приятное и во всяком случае не стеснительное, так как оно не влечет за собою никаких обязательств — визитов даже не приходится делать. Американец с охотой отвечает на расспросы о нравах и обычаях Нового Света, о своих путешествиях и наблюдениях в чужих странах и проч. А между нами, презренными Янки, право попадаются толковые люди, с которыми не только приятно, но и полезно побеседовать. Наскучит серьезный разговор, переходите к болтовне, к тому, что Французы зовут causerie, и тут Американец не ударить лицом в грязь; мы народ и дельный, и веселый, два качества редко уживающиеся вместе; мы любим шутку и понимаем ее. Знаете ли, например, что многие путевые тетрадки на Саидие (взгляните, какая огромная торчит из кармана степенной miss Gertrude) наполнены каламбурами, загадками, шарадами, которые целыми годами собирались в сип изящно переплетенный сокровищницы. при такой, системе для Американца время в пути летит так же быстро, как мелькающие за окнами вагона подробности ландшафта.

Англичане, наоборот, скучает от души и самым откровенным образом: скука сказывается в его движениях, голосе, взгляде, он мирится с нею, не ищет развлечения и только ставит себе задачей пользоваться возможными физическими удобствами, комфортом, то-есть занимать первое место, иметь самую покойную постель, съедать лучший кусок, и это, во что бы то ни стало; словом, он считает за благо быть вполне эгоистом, жертвовать спокойствием других для удовлетворения малейших своих прихотей, считать чужое удобство прямым ущербом для себя и т. п. Преследуя свои себялюбивые цели, Англичанин из принципа не стесняется ни правилами светских приличий, ни даже самыми начальными законами общежития. Он ни пред чем не остановится, чтобы на пароходе отвоевать просторнейшую каюту или в поезде занять сидение возле окна; спустить без спроса стекло или будет при закрытых окнах курить сигару, хотя бы в отделении находилась женщина, даже больной. С женщиной, если она одна, он особенно мало стесняется, впрочем не посмотрит и на мужчину. Косые взгляды, ропот, колкие слова, вызываемые в публике его поступками, нисколько не трогают его и не удостаиваются ответа — брань на вороту не виснет, а действием прядь ли кто решится оскорбить этого откормленного бифштексами и выдрессированного для бокса борова. И вчуже грустно видеть, что дерзости его проходят безнаказанными.

Не знаю, может-быть мистер Поммерой несколько пристрастен в своих суждениях о путешествующих Англичанах: мне не случалось наблюдать их вблизи, единичный же пример мистера Джонсона для общего вывода, конечно не достаточен. Зато, с другой стороны, мне не далее как сегодня пришлось убедиться в справедливости слов мистера Поммероя относительно общительности и веселости Американцев.

Уже за обедом по случаю «Валентинова дня» [55] пассажиры получили шуточные письма в стихах, автором которых оказалась miss Emely, успевшая неизвестно когда смастерить множество забавных мадригалов, акростихов и проч. На моем листке нарисован господин в очках и с большим портфелем под мышкой, стремительно падающий с крошечного осла. Под этою карикатурой написано следующее поэтическое пророчество: