Поезд пришел на Тумнин - [29]

...Хороша дальневосточная осень. Весь день над тайгой чистое, светлоголубое небо. Редко когда набежит на него облачко. А если и набежит, то не задержится, а проплывет по краю небосвода, ничуть не омрачив его. Солнце, поднимаясь из-за горных вершин, осыпает золотом буйную зелень леса. Присмотритесь к лесу — он словно пожелтел, но это не желтизна осени, обычная в эту пору, скажем, в среднерусской полосе. Листва таежных деревьев не вянет, а как бы покрывается по краям золотым загаром. На просеках нигде не видно опавших листьев. В полдень, когда солнце достигает зенита, совсем не чувствуется зноя. Легко вдыхаешь напоенный медом терпкий воздух. Как он прозрачен и чист! От звонких горных ключей и стремительных водопадов, с шумом несущихся с отвесных скалистых сопок, веет живительным холодком. Стоишь ты от них далеко, но на лице ощущаешь мельчайшие, невидимые глазу, прохладные брызги. В июне водопады голубые, а в сентябре — золотистые. А какие вечера здесь осенью! Какая сказочная луна плывет над тайгой! Как светел лес! Даже там, куда днем не проникнет солнце, непременно проникает ночью сияние луны. Ветер покачивает столетние дубы и клены, листва позванивает над головой.

Однажды мы забрели так далеко, что потеряли обратную дорогу к Тумнину. Но было так светло той ночью, что на стволах лиственниц были видны спасительные зарубки, сделанные охотниками. Не теряя их из виду, мы набрели на тропу...

В Уське радовались такой осени.

Когда она подошла, школьники объявили родителям, что в ближайшую субботу на огородах начнется сбор овощей. Все орочи пришли помогать школьникам. Огород не мог вместить всех желающих на нем поработать.

Выкапывая картофель, срубая кочаны капусты или выдергивая из грядок морковь, орочи удивлялись тому, что стало с землей, которую удобрили весной навозом. Земля была как земля, но урожай она дала обильный. Особенно хорошо уродилась морковь.

«Праздник урожая» был назначен на воскресенье. Рано утром, едва взошло солнце, ребята гурьбой вышли украшать площадь. Кто подметал дорожки, посыпая их желтым песком, кто расцвечивал флажками фасады зданий.

Пришел с гармошкой Володя Намунка, способный к музыке мальчик, которому Сидоровы привезли из города настоящую трехрядку. Устроившись на крылечке, Володя широко развернул мехи, и «Амурские волны» поплыли по зеленой площади.

Ребята бросили работу и, взявшись парами, закружились в танце. Появились Анастасия Петровна с Таней. Учительница подхватила Анисима Мулинку, молодого охотника с красивыми черными глазами, и повела его за собой. Он танцевал плохо, наступил на ногу учительнице.

— Нельзя же так, — шутливо возмущалась Анастасия Петровна. — Кавалер!

Володя Намунка играл без перерыва. За вальсом шла полька, за ней опять вальс, и опять полька.

Многие в стойбище никогда не видали гармони и, обступив музыканта, старались постичь великую тайну этого удивительного инструмента.

— Сто зим живу, наверно, а первый раз вижу такой веселый ящик, — сказала бабушка Акунка и села на нижнюю ступень крыльца, у ног Володи. — Хорошо. Помирать совсем неохота, — добавила она, закуривая трубку.

— Зачем помирать? — сказал Тихон Иванович Акунка, подойдя к ней. — Живи сколько хочешь.

— Можно, конечно, — не вынимая изо рта трубки, процедила бабушка. — Однако танцевать не могу. В глазах туман какой-то. — И, проведя ладонями по лицу, пожевала черенок трубки.

Народ все время подходил. Из школы вышла и Валентина Федоровна в новом темносинем костюме, из карманчика которого выглядывал букетик алых лесных цветов, похожих на гвоздику.

— Ты где была? — спросила ее бабушка Акунка. — Наверно, говорить будешь?

— Говорить мне не надо, — ответила Валентина Федоровна. — Все и так видят, как хорошо иметь огород.

— Ничего, конечно, — согласилась бабушка и опять пожевала губами черенок трубки.

В самый разгар игр и танцев на площадь въехала телега, разукрашенная цветными бумажными лентами, которую медленно тащила низкорослая лошадка. В мохнатую гриву лошадки были вплетены цветы и такие же бумажные ленты. Бумагой были обвернуты и оглобли и дуга, а под дугой висел, глухо позванивая, колокольчик из жести, точно такой, какой вешают на шею оленям, чтобы пастуху было слышно, как далеко ушло стадо.

Лошадь вел в поводу Еменка, которого не сразу узнали, потому что лицо у Павла Петровича было закрыто бумагой с прорезями для глаз.

На телеге лежала гора бумажных пакетиков.

— Дорогие друзья, — произнесла Валентина Федоровна, поднявшись на крыльцо. Она подала знак Володе, и он перестал играть. — Осень — хорошее время года. Она награждает человека за его труд на земле. За перевалом Сихотэ-Алинь советские люди всегда отмечают праздник урожая. Вот и мы тоже решили отметить его. Земля, к которой никогда не прикасалась рука охотника и рыболова, которую до сих пор считали холодной, бесплодной землей, оказалась хорошей, ласковой, плодородной. Смотрите, какие вкусные овощи выросли на ней!

Николай Павлович взял с подводы бумажный кулек и подал Валентине Федоровне, которая достала оттуда пучок моркови и, на виду у всех, стала есть.