Поезд на рассвете - [48]

При въезде в село, за огородом тетки Пелагеи, у того места, где три дня назад перевернулся немецкий мотоцикл, стояли три грузовика; у каждого на прицепе — небольшая длинноствольная пушка. Около машин ходили бойцы. По улице, мимо сгорелой колхозной конторы, медленно катился зеленый броневик, следом шагали несколько солдат. Еще две группы осматривали дворы и палисадники. «Наверно, саперы», — предположил Юрка. Покинув ночные убежища, на улицу выходили люди. Они остановили броневик, окружили возле него солдат и порывались все разом высказать, обо всем расспросить: оттуда доносились обрывки слов, девичьи возгласы, и смех, и плач. Туда же устремились и матери. А Юрка с Танюхой побежали к артиллеристам.

— Вот бы пришел с ними мой папка, — весело подпрыгивала Танюха. — Или твой… Вот было бы здорово, да?

— Придумаешь тоже, — охладил ее Юрка. — Такое бывает редко. — Он не хотел сознаться, что и сам тоже втайне надеялся: а вдруг вызволять из-под немцев Устиновку придет или его, или Танюхин отец? Ведь происходят же и на войне счастливые совпадения, неожиданные встречи с близкими тебе, родными людьми.

Но ни единого знакомого лица Юрка и Танюха среди бойцов не нашли. И немного оробели.

— Здоро́во, хлопцы! — потянулись к ним руки.

— Чего остановились? Подходите ближе. Ну.

— Аль своих не признали?

— Узнали мы сразу, издалека, — сказал Юрка.

— Своих — та и не узнать? — улыбнулась Танюха. — Мы ж вас так ждали… Все ждали, ждали… а вы все не приходили.

— Ну вот видишь — пришли, — сердечно и чуть виновато сказал немолодой боец — коренастый, круглолицый, с косым шрамом-рубцом над правой бровью; он стоял около пушки, на погонах у него тускло желтели две широкие полоски — поперечная и продольная. Юрка сообразил, что они обозначают воинское звание, и поскольку у остальных бойцов таких полосок нет — этот, видать, старший над ними. — Как же мы могли не прийти?

— Хоть успели, — благодарно посмотрела на него Танюха. — А то бы немцы всех нас поубивали. — И доверчиво подошла, прислонилась к солдату.

— Нэ могли, милая, нэ прийти, савэршенна нэ могли, — с акцентом проговорил черноволосый, на грузина похожий боец. — Правилно говорит таварищ гвардии старшина.

«А, вот это кто — старшина», — отметил про себя Юрка.

Старшина сел на лафет запыленной, во многих местах поцарапанной и помятой, пахнущей пороховой гарью пушки, легко подкинул Танюху, посадил к себе на колени.

— Тебя как звать-то?.. Танюшкой? Красиво. А у меня младшенькая — Аня, Анюта. Только она постарше тебя будет. Счас уж ей девять годков, десятый.

— А она далеко? Вы далеко живете? — спросила Танюха так, словно напрашивалась в гости.

— Шибко далеко отсюда. В Сибири. Слыхала про нее?.. В нашей батарее все сибиряки. Один Пайчадзе — с Кавказа, из Грузии.

— Так точно! — подтвердил грузин. — Правилно говорит таварищ гвардии старшина.

— А его звать Юра, — не забыла Танюха и про своего дружка. — Мы с ним партизанили.

«Ну и хвастуша! — Юрка мотнул головой, еще и моргнул, давая знак Танюхе, чтоб не болтала лишнего. — Додумалась ляпнуть. Много вас, таких партизан сопливых».

— Это как же, Танушка? — заинтересовался Пайчадзе. — Ну-ка, расскажи. От своих сэкрэт нету.

— Да чего там, — поспешил вмешаться Юрка. — Натараторит она вам, слушайте сороку… Какие там партизаны? Просто сидели на горище да считали, сколько идет по дороге немецких танков, машин.

Над рыжеватой широкой бровью старшины дрогнул шрам; любопытством засветились глаза:

— И много насчитали?

Юрка помялся:

— Много. — И не стал уточнять: — До черта, чего там говорить.

— Ого! — подхватил грузин. — Выходит — работенка нам еще есть. Правилно я понимаю?

Солдаты рассмеялись. Юрку тоже усадили на лафет, потрепали по плечу, погладили его нестриженую макушку. Со всех сторон посыпались вопросы:

— Ну, рассказывайте, как вы тут жили, че жевали.

— Людей много угнали немцы в Германию?

— Коровенок-то, коней, поди, до одной головы перестреляли?

Солдаты были так рады Юрке с Танюхой, будто они от самой Волги, от Сталинграда, шли вызволять именно их да степное село Устиновку. Один дал Юрке кусочек сахару, другой — карандаш, третий — какую-то заграничную монету и катушку ниток, четвертый — крохотную губную гармошку. А старшина приказал — и это мигом выполнил Пайчадзе — достать из кузова машины хозяйственный мешок и торжественно выдал Юрке и Танюхе, самолично надел им пилотки. Настоящие, солдатские. Почти новые, с красными звездочками. Это был всем подаркам подарок! Но даже он не затмил главный Юркин интерес — к автоматам за плечами у бойцов. С восторгом глазел на них Юрка. Первый раз он видел автоматы так близко. Весной, правда, они с пацанами нашли за селом обгорелый ствол, — да это не в счет. А так, вблизи, боевые советские автоматы Юрка видел впервой. Вот они, значит, какие — наши безотказные «пэпэша» — обычная деревянная ложа, рукоятка затвора торчит сучком, короткий ствол, исподнизу — жестяный магазин, похожий на небольшой пухлый кружок макухи. Вроде ничего особенного — а фрицев лупит знатно, дает им прочуханки. То-то улепетывают, нигде зацепиться не могут… Молоденький солдат, — невысокий, щуплый, с крупными веснушками над вздернутым носом, на вид совсем еще мальчишка, но уже с медалью на гимнастерке, — перехватил Юркин взгляд.