Поэты пражского «Скита» - [87]

В дыханьи полотна и клея.

Но вот опять спокоен мир,

— Мир, от которого бежала,

С неизгладимыми людьми,

С землей и небом без начала.

И неожиданно поймешь —

— Для всех незримо и невнятно

— Когда в последний раз сотрешь

С лица запудренные пятна —

Что ночь прошла и ты — одна;

— Спокойный ход часов нарушен —

Опустошенная до дна,

Ты тщетно расплескала душу.

Прага, июль 1935 «Вся моя жизнь»

З. Г

Это — песня последней встречи…

Анна Ахматова

Из разноцветной вырезан бумаги

Домов на перекрестке длинный ряд.

В плененном небе голубые флаги

Обветренного сентября.

Еще я здесь и все еще — как было.

Веселый ветер дерзок и высок;

Заносит сердце змеем многокрылым

И проливает в окна пряный сок.

Смеясь, пройду сквозь переплеты комнат.

Рассыплю в шутку по подушке прядь.

Меня такой веселой не запомнить.

Меня такой спокойной не узнать.

А там, по новому, неотвратимо

Зовет гудок и подрезает нить.

Взывает ветер. Это я, любимый.

Да, это я. И все короче дни.

Глушит сентябрь. И я смеюсь, глухая,

Пуская змеем первую звезду.

Под клавишами слезы набухают.

И притаились. И растут.

8.9.1935

«Даугава». 1980. № 6

БЕГСТВО

В стекле морозном вечер и поля

И телеграфа пелена тугая,

И звонкая текучая земля

Крутыми верстами по шпалам убегает.

Как от бессонной ночи голова

Легка, а вкус тяжел и горек!..

На полустанках — гулкие слова.

На станциях — обыденное горе.

Цыганскую дешевую тоску

Не заглушить стихом простым и строгим.

Гитарный лад, малиновый лоскут

И тень моя на взвихренной дороге.

Не проскользнут по мерзлому окну

Вокзальных бликов мутные зарницы.

Не убежишь! Я рук не разомкну…

Я только молча опущу ресницы,

Чтобы не вздрогнуть и не закричать

От счастья и от ужаса — как дети, —

Когда коснешься моего плеча

Ты, возвратившись завтра, на рассвете.

1935 «Вся моя жизнь»

«Болезнь коснулась моего плеча…»

Болезнь коснулась моего плеча[106],

И сразу стало просто и понятно,

Зачем из ночи выплыла свеча.

Роняя розовые пятна.

От звона колоколен за окном

Торжественнее будет сердце биться.

Когда слова низринутся дождем

На распростертую страницу.

От губ сухих и от тяжелых рук

Ты — далеко, и мне тебя не надо,

Ты — как в тумане уходящий звук.

Как предзакатная прохлада.

И мой уход торжественен и прост,

Уже легки, по новому, колени —

Я знаю, ты принес мне ворох звезд

В тепличной свежести сирени.

Прага, 1935 «Скит». III. 1935

БОЛЕЗНЬ

Сколько дней я больна городской равнодушной весной.

Я одна. Тяжелеют и никнут от жара ладони.

В этом зное тугом так легко оставаться одной.

Растворяется боль в неродившемся стоне.

Сколько дней… Уж давно прошумела по руслам вода.

Встрепенулись за окнами вдаль голубиные крылья.

Растворились снега. Ты ушел. Может быть — навсегда.

Ледяные стада из небесных заливов уплыли.

И все тише в жару и светлей. И уже все равно,

Что наверно вернешься ты с птицами знойного края.

Может быть, это значит, что в ночь распахнулось окно;

Может быть, это значит, что я умираю.

Май 1936 «Меч». 13.IX.1936

ИСЦЕЛЕНИЕ

Мы забываем о грусти,

Наши мысли легки

У лиловатого устья

Многоводной реки.

Дальше закинем лёсы

С мягких песчаных круч.

В небе пройдут колеса

Круглых и четких туч.

Вести летят из залива

В шелесте птичьих стай;

Мы охраняем ревниво

Берега светлый край.

Где-то были печали,

Слезы ели глаза;

Где-то мы умирали

Тысячу лет назад.

Тысяча километров

В легкий легла пролет.

Чтоб приморского ветра

Свежий встретить приход.

Канули старые страны,

Брошена жизнь на слом.

Мы исцеляем раны

Новым живым теплом.

«Меч». 5–7.1.1937

НА РЫБНУЮ ЛОВЛЮ

Мы поднимемся на рассвете.

В водах радость спит голубая.

Мы с тобою сегодня — дети,

Мы из дома идем улыбаясь.

Мы проходим под ранним туманом,

Мимо окон еще незрячих.

Наша радость проснулась рано,

Нашу радость в котомку не спрячешь.

Мы поглубже вдыхаем воздух.

Унося рыболовные снасти.

Мы не рыбу поймаем, а звезды

И простое большое счастье.

Рига, июль 1936 «Меч». 25–27.XII.1936

ПОСВЯЩЕНИЕ (Моей матери)

Был странным сумраком пронизан,

Как сквозняком осенним, дом,

И страх, стекая по карнизам,

За серым исходил стеклом.

И только лиц знакомых пятна

Мне улыбались, уходя,

Шепча обрывки слов, невнятных

В тревожном шорохе дождя.

И я сказала плача: — Мама,

Не уходи; мне долго ждать. —

Поникли тени в тусклых рамах,

И маятник метнулся вспять.

А этим утром — исцеленье

От темных тягостных утрат.

На окнах розовые тени

Стадами солнечных ягнят.

А в горле песенка простая:

Ты не ушла. И птичья трель.

И белым голубем слетает

Письмо на смятую постель.

Рига, сентябрь 1936 «Меч». 26.VI.1938

СЕВЕР

Я — случайная гостья в веселой студеной стране.

Осыпаются ровные дни голубым снегопадом.

Рассыпается ночь в переливчивом звоне саней.

Поцелуй на морозе, и сторожа крик за оградой.

Цепенеют и кружатся мысли в веселом снегу.

Это было когда-то… И так же белеют равнины.

Церкви купол из ваты и дрожь застывающих губ.

Мягкий скрип половиц, и трескучая печка в гостиной.

Это — то же, что детские звонкие сны до утра,

Окон белый узор. Перекличка пронзительных галок.

Если это и сон, — все равно: это было вчера.

Счастье, здравствуй! — Я здесь, и тебя я узнала.

Рига, декабрь 1937 «Русские записки». 1938. № 11

«В халате белом. Глаз не отвести…»

В халате белом. Глаз не отвести

От рук, или от губ — не все равно ли? —

(И для меня настанет этот час.)

Не крикнуть, в холоде спокойных глаз