Поэты пражского «Скита» - [51]

дальний звон. Не мигая, светит пень. Шевелиться

                                                                                                 лень.

* * *

           У царевны жемчуга помутились с позолотой, кажут месяцы рога,

квачут жабы на болоте. Ярой медью в молоке вьются бешеные змеи,

изумруды вдалеке на корягах заревеют, и кивают и цветут

                                                                                  неразгаданные травы…

          Гремлют чары. Вперекрут льются хмёльные отравы.

                                                  Бархат, бархат,

                                                  яркий, рдяный,

                                                  мучит очи.

          Спится.

                                                   Снится — кто-то пьяный, темный, хрип-

лый ловит огненную птицу, навалился и хохочет… щиплет…

          Стали каркать, каркать птицы, завертелись огневицей, мечут

пламя.

           Это — знамя в алой сече рвут и вдоль и поперек.

           Чьи-то наковальни-плечи разломили потолок…

                                                                                                 Помоги:

                                                                            в жестоком споре грозен враг.

            На столе тупой кулак

                                      скатерть порет.

            Тускнет золото. В угаре стервенеют чьи-то хари;

в сапе, храпе корчат лапы… Захлестнуло свалом драку-ребролом,

             мчатся тени-раскоряки кувырком. Лбом — в лоб

                                                               (костедроб).

                                                                 Хруп,

                                                                  хряст

                                                                  (зуб

                                                                  в хрящ)

 Месят в черной лихорадке кулаки, чешут чертову присядку го-

         паки.

                                 — От звериного оскала

                                                                            не уйдешь. —

Отсверкало жало вкось… нож — в кровь… стены — в крик…

                                                            тени прыг

                                                            врозь…

В уголках дробно крестятся: не вставать молодому месяцу с го-

           лубых ковров…

* * *

Ой, моя родина,

                          звень — серебрень…

                          Золоторогий

                          упал олень.

В черные своры сбились псы, рог завитой теребят овсы.

Бороду выбрал туман из озер,

фыркнул конь.

                        Догорел костер.

«Новь». VIII. Таллин. 1935

«Дни и ночи — только ожиданье…»

Дни и ночи — только ожиданье,

Знаменья и раны, но нельзя

Опустить тоскующие длани,

Позабыть, не видеть, как скользят,

Стеклами сверкая на закате.

Черные, глухие поезда…

Может быть, давным-давно когда-то

Кто-то также понял: навсегда.

И не мог земную, злую жажду

Утолить и превозмочь.

Горе всем, кто в ясный день однажды

Навсегда почувствовал ночь.

«Меч». 11.X. 1936

ПСКОВ

С высоких круч забытые века

Глядятся разоренными кремлями

В ручной разлив, и, башенными снами

Утомлена, задумалась река.

На ясный запад жаркие кресты

Возносят светлые, как облака, соборы;

И щурится в садах вечерний город,

Благовестит заречный монастырь.

О, свете тихий, юность отцвела,

И зреют дни, чтобы прейти… Не так ли

Спадают в воду розовые капли

С задумчивого, легкого весла.

«Современные записки». 1936. Т. 61

ПОСАДСКАЯ

Ввечеру над улицей

Ухают гармоники;

Слушают и щурятся

У заборов домики,

Монастырски маковки,

Облака баранками, —

Где-то парень-лакомка

Пристает к белянке:

— Не намолишь младости

Бабьими вечернями.

Только ведь и радости

С милым за сиренями.

Ты, как сымет зоренька

Алу опоясочку,

Выходи со дворика

За калитку, ясочка. —

Закудрил кадрилями,

Пышет черным полымем:

Как взмахнула крыльями —

Потеряла голову.

          — Эх, вы, гуси-лебеди,

          Жулики посадские.

          Петь бы вам обедни

          Голосами сладкими.

          Сны мои дремучие —

          Вовсе нету просыпу, —

          Закружусь, замучаюсь.

          Нагуляюсь досыта. —

Не гудит гармоника,

Не трещат кузнечики:

В сумраке тихонько

Скрипнуло крылечко…

Вот уж по задворкам

Петухи скликаются,

Журавли с ведерками

По воду склоняются,

И собрался к ранней

В звоны бить Афонюшка,

Охнула в тумане,

Разлилась гармонюшка.

«Вышгород». 1999. № 6

ГОРОДИЩЕ

Валуны сидят по косогорам,

Облака задумались в озерах.

А под вольной кручей новый стан

Ставит племя шумное славян.

Топоры стучат в дыму смолистом,

Стали срубы, и блестят мониста.

Сомневалась на болоте чудь:

— «Не пропасть бы с ними как-нибудь».

От морской волны и лютой бури

Уходил в озера как-то Рюрик.

Плыл и видит: вот он — новый град.

Мужики веселые сидят

И такие здесь творят кудесни, —

Что ни день — сказание и песни.

«Стой, варяги». Вылезли. И вот,

Сам вступает с ними в хоровод.

И с тех пор прошли уж сотни лет,

А пестрее хоровода нет,

Песни звонче. Радости хмельней.

Чем у нас меж сосен и камней.

«Девушка иль женщина, на голос…»

Девушка иль женщина, на голос

Отзовись — святою девой будешь.