Поэты пражского «Скита» - [19]

обвивает утес,

обладаньем сильна

и взволнована счастьем победы.

Нибелунги

Мертв

Гельголанд —

лучезарный Зигфрид,

месть сладка синеокой Брунгильде.

Стаи шхун и шаланд

тянут сельдь, и парит

ЦЕППЕЛИН, и купцы первых гильдий

рвут

облака

и, считая, плывут

к берегам — гиацинтам Голландий,

где жена рыбака

вышивает уют

колыбельною о Гельголанде.

Где

чинит снасть,

море в скобки берет,

Зюдерзее вправляет в плотины,

как спокойную страсть,

как спокойный — народ

заплетает свою паутину.

Там,

где Рембрандт

подтвердил, что живут

люди крепкие, не ротозеи —

позабыв Гельголанд,

выткут жены уют

колыбельною о Зюдерзее.

«Воля России». 1929. № 4

«Ах, уйти бы. Уйти далече!..»

Ах, уйти бы. Уйти далече!

Ждет меня обомшелый дом,

где согнулись отцовские плечи

над упорным тяжелым трудом.

Дед-старик заскорузлой рукою

крепко ставил за клетью клеть.

Что ж мне делать с моей тоскою,

со шмелем на оконном стекле.

Острый плуг по полям родимым

новой жизни ведет борозду…

И пускай я приду нелюбимым,

но к любимой земле приду.

Екатерина РЕЙТЛИНГЕР >*

«Я годами работать буду…»

Я годами работать буду.

Тяжела и трудна дорога,

А весна за окном — как чудо,

Как подарок доброго Бога.

Из работы, как из темницы,

В календарь весну отмечая,

Я смотрю, как летают птицы.

Вместе с небом весну встречая.

Убежать, улететь и слиться

С голубым небесным пределом

И зарницей лететь, как птицы,

Быть царицей с крылатым телом…

«Неделя. Týden». 17.V. 1930. № 59

Александр ТУРИНЦЕВ >*

В УСАДЬБЕ

Ксане К.

Жмутся к ограде опавшие листья,

Гонит их ветер и кружит волчком;

Тихо качаются длинные кисти

Стройных берез, окружающих дом.

Шепчут березы о чем-то тоскливом,

В урнах террасы увяли цветы…

Черные вороны криком унылым

Мне навевают о прошлом мечты…

ЗАБЫТЫЕ

Памяти павших под Сморгонью

Дали зовущие, дали манящие.

Мертвое поле, окопами срытое.

Вороны, с криком куда-то летящие.

Там, у дороги, орудье подбитое…

Небо, свинцовыми тучами скрытое.

Холмы могил и кресты почерневшие.

С хвои венки кем-то свитые,

Плачут березы, над ними поникшие…

Грустные, белые, поздне-осенние,

Низко склонившись, цветы запоздалые

Шепчут забытым могилам — «Прости!..»

Дали зовущие, дали манящие,

Ветры холодные, жутко шумящие —

«Боже, прости их, прости…»

ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ

Играли в парке деточки.

Кто в серсо, кто просто в песочек,

                     А кто в войну.

Начертили на дорожке клеточки

— Длинные и покороче.

Эй, прыгай, кто хочет, —

                     — Через одну.

Такие ребятки милые.

Есть серьезные и шаловливые.

Из-за песочка ссорятся, плачут.

Кончили войну — играют иначе…

Апрель 1923

«К колодцу — задыхаясь… — пуст!..»

К колодцу — задыхаясь… — пуст!

Всей нежностью к тебе — уйди…

И, пальцы стиснув крепко, в хруст.

Сдавить, и — навзничь — стон в груди.

            От слабости твоей я — щит.

О, если бы, плотину разломав,

И камнем из пращи —

            Стремглав —

Упасть жестокой хищной птицей

К рукам тем, песням лебединым,

И с хриплым клекотом орлиным

В коленях трепетных зарыться.

Для победителя исход смертелен поединка.

Любимая, освободи! Щит — скоро пополам!

Тупым ножом по воплю струн сурдинка,

Хлыст по измученным глазам…

— А в сумерках рубец раскрытых уст…

Молчу. Лишь крепко, крепко — руки —

            В хруст!

Май 1923 «Записки наблюдателя». Прага, 1924. Кн. 1

РАЗЛУЧНАЯ

Броском — от неостывших ласк — к разлуке…

Последний стиснуть в горле крик,

С плеч оторвать вцепившиеся руки

И в прошлое швырнуть все сразу, вмиг…

В глаза поцеловав, как мертвую.

Как материнский перед казнью крест;

Без слов покинуть распростертую

Навек единственную из невест…

            Сквозь серые года ненужные

            Обрывистой тропой сыпучей

            К необрученной моей суженой

            Тянулся медленно по кручам.

Ей обреченный — знал заранее;

Нам не любить — друг друга ранить;

Ей не взлететь, подбитой горлице,

Мне одному стареть и горбиться.

            На раны — соль,

            — Крепчает боль.

            Так легче.

            — Брось!

            Так надо:

            — Врозь.

Июль 1923

«По вольной по дороге…»

По вольной по дороге

            Пойду, посвистывая;

Прочь из моей берлоги,

            Тоска неистовая…

            Эй, ты там, непутевый,

            Садись-ка рядышком.

Скуля, приполз я снова

К веселеньким ребятушкам.

Да не смотри так — князем,

            Не хорохорься.

            Не то сгребу и — наземь —

            Со мной не ссорься.

В разгул пойду я с вами —

            — Пей, купленная.

Чтоб захлестнула память

Дни сгубленные.

Не можешь шире размахнуться —

Хнычь жалостно впросонках.

Эх, плоская душонка

И мелкая, как блюдце.

В аллею скройся липовую,

            Грусти и помни,

Да забирайся, всхлипывая,

            В местечко поукромней…

Как скучно с вами, тошно мне…

Через пожары б, вихрем — в сечу,

Всех принимающих навстречу;

С конем — в одно, напружив жилы,

— Бурли, отвага хмельная,

            Чтоб острая, свирельная

            Мне мозг мой просверлила…

Не убежать уж никуда мне,

Хватиться б головой об камни —

— Лежать распластанному — ниц

Под опахалами ресниц.

Июль 1923

«Не отпускает даже в логове…»

Не отпускает даже в логове.

               Измаяла.

Недужится тревогою

Душа — больная лань.

Жизнь мою кнутом подхлестывает,

Жизнь непрочную, берестовую…

               Или один на острой мысли сталь иди —