Поэты эпохи Возрождения - [122]

Гринсливс, лужочек мой!

Надежды зеленый цвет –

Но мне надежды уж нет!

Песня нищих

Тьма в ночи, тьма в ночи,

Стужа и мороз,

Пламя, снег и огонь свечи,

Спаси тебя Христос.

Когда отсюда ты пойдешь

В стужу и в мороз,

На Поле Терний попадешь,

Спаси тебя Христос.

И ежели ты обувал босых

В стужу и в мороз,

Сядь и надень обувку их,

Спаси тебя Христос.

Но ежели гнал тех, кто разут,

В стужу и в мороз,

Шипы тебе пяты проткнут,

Спаси тебя Христос.

От Поля Терний ты пойдешь

В стужу и в мороз,

И к Страшному Мосту придешь,

Спаси тебя Христос.

Когда тот Страшный Мост пройдешь

В стужу и в мороз,

К Стене Огня ты подойдешь,

Спаси тебя Христос.

И ежели грел ты нищий люд

В стужу и в мороз,

Огонь к тебе не будет лют,

Спаси тебя Христос.

Но если гнал голодных вон

В стужу и в мороз,

Геенной будешь поглощен,

Спаси тебя Христос.

Тьма в ночи, тьма в ночи,

Стужа и мороз,

Пламя, снег и огонь свечи,

Спаси тебя Христос.

Песня из-под плетки, или Прежалостная баллада трех злосчастных сестриц, попавших в исправительный дом Брайдуэлл

Три Пряхи, помогите нам,

Небесные сестрички!

Тянуть-сучить злодейку-нить

Натужно с непривычки.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

Над нами кнутобой слепой

Кричит: Живей давай-ка!

А чуть замрет веретено,

Поднимет лай хозяйка.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

Не спросит нас веселый гость:

Цукатов не хотите ль?

И кружечку не поднесет

Приятный посетитель.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

Взгляните: наша крошка Бесс

Умаялась, бедняжка;

Нет, никогда за все года

Ей не было так тяжко.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

Всех наших чисто замели,

Накрыли всю слободку.

Теперь – ни трубочку разжечь,

Ни поплясать в охотку.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

Нет ни купца с тугой мошной,

Ни друга-шалопая:

По нашим беленьким плечам

Гуляет плетка злая.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

Эй вы, задиры-хвастуны,

Бойцы трактирных кружек!

Нас обижают – где же вы? –

Вступитесь за подружек.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

Мы крутим это колесо,

Как белки, поневоле,

В глазах у нас мелькает все,

На пальчиках – мозоли.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

А если не желаешь прясть,

То разговор короткий:

Иди опять пеньку трепать,

Чтоб не отведать плетки.

Куделька, лен и конопля,

Тура-ляля, тарара,

Куделька, лен и конопля –

Тройная наша кара.

Робин-весельчак

Князь Оберон – хозяин мой,

Страны чудес верховный маг.

Лететь во мрак, в дозор ночной

Я послан, Робин-весельчак.

Ну, кутерьму

Я подыму!

Потеха выйдет неплоха!

Куда хочу,

Туда лечу,

И хохочу я: – Ха, ха, ха!

Промчусь я, молнии быстрей,

Под этой ветреной луной,

И все проделки ведьм и фей,

Как на ладони, предо мной.

Но я главней

И ведьм, и фей,

Мне их приструнить – чепуха!

Всю суетню

Я разгоню

Одним внезапным: – Ха, ха, ха!

Люблю я в поле набрести

На припозднившихся гуляк,

Морочить их, сбивать с пути

И огоньком манить в овраг.

– Ау, ау! –

Я их зову…

Клянусь, проделка неплоха!

Бедняги – в грязь,

А я, смеясь,

Взвился и скрылся: – Ха, ха, ха!

Могу я подшутить и так:

Предстану в образе коня,

И пусть какой-нибудь простак

Вскочить захочет на меня –

Отпрыгну вмиг,

Он наземь – брык! –

Забава эта неплоха!

И прочь скачу,

Куда хочу,

И хохочу я: – Ха, ха, ха!

Люблю я, невидимкой став,

На погулянки прилететь

И со стола пирог украв,

Нарочно фыркать и пыхтеть.

Кого хочу,

Пощекочу –

Подпрыгнет девка, как блоха!

– Ой, кто меня? –

А я, темня,

Кричу: – Кум лысый! Ха, ха, ха!

Мы ночью водим хоровод

И веселимся, как хотим;

Но жаворонок запоет –

И врассыпную мы летим.

Такая сласть –

Младенца скрасть

Иль подменить исподтиха!

Мать подойдет,

А там – урод

Смеется в люльке: – Ха, ха, ха!

С тех пор, как Мерлин-чародей

На свет был ведьмою рожден,

Известен я среди людей

Как весельчак и ветрогон.

Но – вышел час

Моих проказ,

И с третьим криком петуха –

Меня уж нет,

Простыл и след.

До новой встречи: – Ха, ха, ха!

Песенка о прискорбном пожаре, приключившемся в театре «Глобус» в Лондоне

Облекшись в траурный покров,

Поведай, Мельпомена,

Какая вышла в день Петров

Трагическая сцена.

Такого страха, господа,

Не видел «Глобус» никогда:

Вот горе, так уж горе! –

воистину беда.

О муза скорбная, пропой

Про этот день ужасный,

Как Смерть металась над толпой,

Вздымая факел красный, –

Вельмож испуганных презрев

И Генриха Восьмого гнев:

Вот горе, так уж горе! –

воистину беда.

Пожар тот начался вверху,

Таясь, как в норке мышь,

Должно быть, пламя на стреху

Занес горящий пыж –

И вспыхнул театральный дом,

Флаг, башня – все пошло огнем,

Вот горе, так уж горе! –

воистину беда.

Тут бабы начали визжать,

И начался бедлам:

Купцы и шлюхи, рвань и знать –

Все бросились к дверям.

Ну, подпалило там штанов,

И париков, и галунов!

Вот горе, так уж горе! –

воистину беда.

Джон Хеминг[154], в страхе трепеща,

Рыдал, как будто сбрендил,

И, лоб прикрыв полой плаща,

Молился Генри Кэндилл[155].

Сгорело все – корона, трон,

И барабан, и балахон:

Вот горе, так уж горе! –