весьма близкая к нашей, которая, вместо коровы-бурёнушки, выводит козу. Обращаясь к этой козе, девица просит: «Zicklein meck! Tischlein deck!» — и тотчас является накрытый столик с разными вкусными яствами; а скажет: «Zicklein meck! Tischlein weg!» — и столик исчезает. Взамен чудесного столика в норвежской редакции
[2144] говорится о скатерти-самобранке, лежавшей в ухе большого быка, который и кормил и поил голодную падчерицу; у лужичан же корова дает сироте из одного рога есть, а из другого пить.
[2145] То же значение придает рогам и хорутанская приповедка:
[2146] нелюбимому пасынку помогает вол; «если ты будешь голоден (сказал он ему), то сними мой правый рог — и внутри его найдешь и напитки, и яства!» Пасынок так и делал; через несколько дней стал он здоровее и сильнее, чем родной сын мачехи, хоть она и мучила первого голодом, а последнего до отвалу кормила.
[2147] Плодородие, возбуждаемое на земле весенними ливнями, заставило видеть в дожденосной туче скатерть-самобранку и рог изобилия; обе эти метафоры народная фантазия связала с облачною коровою. В индийских преданиях находим соответственное представление о чудесной корове Kämaduh, которая рассыпает из своих неистощимых сосцов всякие блага.
[2148] Насыщаясь молоком мифической коровы, сказочные герои приобретают ту же могучую силу и красоту, какими наделяла богов вкушаемая ими амрита (живая вода). Так в немецкой сказке
[2149] у одного мужа жена родила сына; она нежно любила своего ребенка и целые семь лет кормила его грудью. Отцу это не понравилось; видя однажды, как мальчик сосал материнскую грудь, он с сердцем сказал жене: «о, чтоб тебе коровою сделаться!» — и в ту же минуту она стала коровою. Каждый день мальчик выгонял свою превращенную мать на зеленый луг и по-прежнему сосал ее с утра до вечера. Раздраженный отец положил умертвить и корову и сына. С печалью на душе пошел мальчик в хлев и стал жаловаться корове; она посадила его промеж рог и унесла далеко-далеко в дремучий лес. Там он сосал ее еще дважды семь лет, сделался всё сокрушающим силачом и принялся за богатырские подвиги, совершение которых обыкновенно приписывается богу-громовержцу. Это — поэтическое представление дождевой тучи, которую сосет родившаяся в ее недрах молния или Перун, являющийся в наших сказках под знаменательными прозваниями (345) богатыря-Соски и Бури-богатыря, Коровина сына (см. гл. XX). Словаки
[2150] рассказывают о богатыре, который, начиная со дня рождения, дважды семь лет сосал материнскую грудь; по исходе означенного времени мать привела его в лес и велела вырвать сосну с корнем, но мальчик не в состоянии был этого сделать. «Ты еще недовольно силен!» — сказала мать и позволила ему сосать свою грудь еще семь лет; после того он так укрепился, что, приведенный в лес, обхватил толстый бук, вырвал его с корнем и взял себе вместо дубинки. Подобно тому в немецкой сказке
[2151] богатырь Дубыня (старинное прозвание бога-громовника — см. ниже) семь лет сосал материнскую грудь да столько же лет пил львиное молоко. Сказочная корова, будучи убита, не умирает окончательно, а только перерождается в новые образы: из ее внутренностей или пепла вырастает ходячая (подвижная, летучая) яблоня с серебряными листьями, золотыми плодами и журчащим из-под корней источником; по другому сказанию, из пепла сожженного быка рождаются конь, собака и яблоня.
[2152] Такие превращения нимало не противоречат основному смыслу предания; ибо быстроногий конь, гончая собака и дерево, приносящее золотые яблоки и точащее живую воду, суть древние поэтические метафоры дождевых облаков. Поражаемая молнией, корова-туча сгорает в грозовом пламени, а из пепла ее, т. е. из паров, которые подымаются вслед за пролившимся дождем, образуются новые облака.
Возделывание земли издревле совершалось волами; та же работа приписана была и небесным быкам, с помощию которых Перун, как могучий пахарь, бороздил облачное небо (см. гл. XI). Под влиянием этого воззрения греки создали миф о медноногих, медноголовых, огнедышащих быках, на которых пахал Язон. Чехи рассказывают о пахаре Премысле: призванный на княжение, он покинул плуг, а два пегих быка его поднялись на воздух и скрылись в расщелине скалы, которая тотчас же сомкнулась (скала = туча, см. гл. XVIII). На древнее предание о небесных быках валахская сказка[2153] наложила легендарный тон: у одного бедняка родился сын; надо было окрестить его. Отец долго не находил кума — никто не хотел помочь ему, тогда сам милосердный Бог низшел на землю и соизволил быть восприемником; младенца окрестили и нарекли Петром в честь апостола — небесного привратника. Господь подарил своему крестнику корову, которая (пока вырос ребенок) наплодила целое стадо, и между прочим двух славных коров: бурую и пеструю. На ту пору было объявлено королем: кто сумеет в один день вспахать две десятины меди, за того выдаст он замуж прекрасную королевну, а кто возьмется за дело да не исполнит, тот отвечает своей головою. По совету бурой коровы, Петр вызвался на подвиг, сделал себе железный плуг в двенадцать центнеров весу и с раннего утра принялся за работу. Бурая и пестрая коровы тащили плуг, и половина работы была окончена к полудню. Король, не желая породниться с простым крестьянином, прислал ему обед, в который было примешано сонное снадобье. Петр пообедал, прилег и крепко уснул. Между тем солнце склонилось к западу и стало садиться; напрасно бурая корова толкала своего хозяина — он не пробуждался; чтобы прервать обаятельный сон, она подняла его на рога и подбросила высоко на воздух; от сильного падения юноша проснулся и стал жаловаться на потерю времени. Тогда пестрая корова подошла к горизонту и подвинула своими рогами солнце назад — на полдень, так что Петр ус(346)пел покончить работу к сроку.
