Поэтические поиски и произведения последних лет - [8]

с той радуги сойти —

                            не может быть и речи!

РАСТЕНИЕ В ПОЛЕТЕ

Схожее внешне с цаплею,

с листьями сухими —

летит растение теплое,

свойственное Сухуми.

В Арктику из субтропиков

везет растение летчик,

бережно, в крошке пробковой,

чтоб не помять колючек.

Скоро и Харьков скроется,

тучи уйдут к Батуми,

но винт не уступит в скорости

самому самуму.

Он донесется вскорости

к сетке широт паучьей,

где — на советском полюсе —

мы вырастим сад плавучий.

Лед порастет цветами,

снег заблестит теплицами,

все небылицы станут

светлыми да-былицами!

Я вижу уже заранее

под пальмой тушу тюленью.

Мы едем с мыса Желания

в долину Осуществленья.

ГЛЯДЯ В НЕБО

Серый жесткий дирижабль

ночь на туче пролежабль,

плыл корабль

среди капель

и на север курс держабль.

Гелий — легкая душа,

ты большая туча либо

сталь-пластинчатая рыба,

дирижабрами дыша.

Серый жесткий дирижабль,

где синица?

где журавль?

Он плывет в большом дыму

разных зарев перержавленных,

кричит Золушка ему:

— Диризяблик! Дирижаворонок!

Он, забравшись в небовысь,

дирижяблоком повис.

РАБОТА В САДУ

Речь — зимостойкая семья.

Я, в сущности, мичуринец.

Над стебельками слов — моя

упорная прищуренность.

Другим — подарки сентября,

грибарий леса осени;

а мне — гербарий словаря,

лес говора разрозненный.

То стужа ветку серебрит,

то душит слякоть дряблая.

Дичок привит, и вот — гибрид!

Моягода, мояблоня!

Сто га словами поросло,

и после года первого —

уже несет плодыни слов

счасливовое дерево.

ПТИЧИЙ КЛИН

Когда на мартовских полях

лежала толща белая,

сидел я с книгой,

                            на полях

свои пометки делая.

И в миг, когда мое перо

касалось

             граф тетрадочных,

вдруг журавлиное перо

с небес упало радужных.

И я его вписал в разряд

явлений атомистики,

как электрический разряд,

как божий дар

                           без мистики.

А в облаках летел журавль

и не один, а стаями,

крича скрипуче,

                          как журавль,

в колодец опускаемый.

На север мчался птичий клин

и ставил птички в графике,

обыкновенный

                        город Клин

предпочитая Африке.

Журавль был южный,

                                    но зато

он в гости к нам пожаловал!

Благодарю его

                            за то,

что мне перо пожаловал.

Я ставлю сущность

                                 выше слов,

но верьте мне на сло́во:

смысл

            не в буквальном смысле слов,

а в превращеньях слова.

ДВОЙНОЕ ЭХО

Между льдами ледяными

есть земля

                   еще земней!

Деревянные деревья

среди каменных

                              камней.

Это северней,

                        чем Север,

и таежней,

                  чем тайга,

там олени по-оленьи

смотрят в снежные снега.

И нерыбы

                     точно рыбы

там на лежбищах лежат,

в глыбы

              слившиеся глыбы

строго море сторожат.

Еле солнечное

                           солнце

сновидением во сне

входит

              в сумеречный сумрак,

тонет

        в белой белизне.

Люди там

              живут как люди

с доброй детскостью детей,

горя горького

                          не зная

в мире сетчатых сетей.

Под сияющим сияньем —

домовитые

                     дома,

где сплетают кружевницы

кружевные

                 кружева.

Это — именно вот это!

И со дна

               морского дна

эхолот приносит эхо:

глубока ли

                  глубина?

И желает вниз вонзиться

острие

         на остроге,

и кричат по-птичьи птицы:

— Далеко ли

                        вдалеке?

О, отдаляться

                          в отдаленье,

где эхо внемлет эху,

о, удивляться

                    удивленью,

о, улыбаться смеху!

ЛЕСНОЙ ПЕРЕВЕРТЕНЬ

Летя, дятел,

ищи пищи.

Ищи, пищи!

Веред дерев

ища, тащи

и чуть стучи

носом о сон.

Буди дуб,

ешь еще.

Не сук вкусен:

червь — в речь,

тебе — щебет.

Жук уж

не зело полезен.

Личинок кончил?

Ты — сыт?

Тепло ль петь?

Ешь еще

и дуди

о лесе весело.

Хорошо. Шорох.

Утро во рту,

и клей елки

течет.

РОЗЫ

Я начал

               разбираться в розах,

в их настроениях,

                           в их позах.

Еще зимою,

                 в спальне темной

шепчась,

              они вздыхают томно.

Им представляется

                                         все лето

как ателье

                  для туалетов,

где шелк

             наброшен на прилавок

в сезон

             примерок и булавок,

где розовеют

                       плечи, груди,

откуда их

                   вывозят в люди —

на выставки

                     и на смотрины,

на клумбы,

                    в вазы,

                               на витрины.

Перед прибытием

                                 портнихи

куст полон

                      трепетной шумихи;

никто не вспомнит

                               о лопате, —

идет примерка

                    бальных платьев

невестам,

           девственницам,

                                      шлюхам,

восточным неженкам,

                                  толстухам,

здоровьем пышущим

                                    матронам

и лебединым

                   примадоннам…

О, выход роз,

                    одетых к балу,

к театру,

            к свадьбе,

                            к карнавалу!

Идут,

          шаля и бедокуря,

блестя шипами

                        маникюра,

Гертруды,

                Нелли,

                          Бетти,