Поэтические поиски и произведения последних лет - [6]

Шрифт
Интервал

           Лирика слева стоит.
           — Здравствуй, коханый! —
           Взглянула в лицо:
                            — Цо?
           Цо не снимает
           черный жупан
                                пан?
С Юлею коханому не грустно ли?
Пальчики сухариками хрустнули.
За́ руки
               коханую,
                            за руки,
                                      за талию,
сердце-часы
                        звон перекрути!
За руки,
              за талию
                               милую,
                                        хватай ее,
шелковые груди
                            к суконной груди!
Выгнув пружинный затылок,
я на груди разрываю
рук, словно винных бутылок
цепкость, — огнем назреваю.
           Руки, плечи, губы…
                         Ярость коня —
           астма и стенанье
                         в пластах тел…
           — Пан версификатор,
                        оставьте меня,
           я вас ненавижу!
                     Оставь-те!..
— Юлька, Юлия, что же вы чудите?
Сами же, сами же по шелковой груди и
дальше моею рукою, как учитель
чистописания, — водили, водили…
Вам бы, касатка, касаться да кусаться,
всамделе, подумаешь? Чем удивили!
Взглядом, целомудрием? Может показаться,
будто это в фарсе, будто в водевиле,
будто это в плохеньком пустом кинематографе,
будто опереточный танцор да балерина,
руку раскусили, посмотрите, до крови,
спрячьте лиф за платье, вот вам пелерина!..
           Встала, пошатнулась.
           Пошла, пошатнулась.
           Растрепанные волосы,
           надорванный голос и
           у самого крылечка
           странная сутулость…
           — Кралечка, Юлечка,
           дай мне колечко,
           может, мы еще раз
           перейдем крылечко,
           может быть, все-таки
           в этой вот беседке,
           если не любовники,
           то просто, как соседки
           встречаются на рынке —
           как старые знакомые,
           по чести, по старинке!
Тихо повертела на пальце кольцо,
подняла носок, но обратно отставила.
Трудно, как заклятое, перейти крыльцо,
трудно, как от сладкого, отойти от старого?
Трудно, как от… Краля! Белая, растрепанная,
что же ты придумала? Кинулась и плюхнулась
на шею, до слез растроганная:
— Любишь? Неужели! — Милая! Люблю!..
           Беседка наклоняется ниже, ниже,
           темнота и шепот в беседковой нише.
А из дому куранты склянками в склон:
лунь
        всклянь.
                     Плен,
                            склеп,
                                          клен…

МОРСКАЯ-СЕВЕРНАЯ

К морю Белому, к морю бурному,
к полуострову, к порту Мурману
Двиной Северной, рекой пасмурной,
братьев — семеро, плыть опасно вам.
Рыбакам, кам-кам,
           наплывала сельдь,
наплывал вал-вал
           голубой,
по бортам, там-там,
           распластали сеть,
нам висеть, сеть-сеть,
           над водой.
Молодым, дым-дым,
           хорошо, скользя
на челнах, ах-ах,
           в глубину, —
я синей, ей-ей,
           загляну в глаза,
на волну, льну-льну,
           ледяну.
Ты не морщь, морж-морж,
           золотых бровей,
подползи, лзи-лзи,
           к кораблю.
Эти льды-льды-льды
           широко проверь,
где тюлень, лень-лень,
           белобрюх.
Гуды, охните, птицы, каркните-ка:
это Арктика, наша Арктика.
Небо веером, пышут полосы:
мы на полюсе, нашем полюсе!
Отошел шелк-шелк
           ледяных пород
и на лед лег-лег,
           поалев,
возведем дом-дом
           и пойдем вперед,
где флажок жег-жег
           параллель.
Надо влезть, «есть, есть!» —
           закричать шумней
и за ним дым-дым
           потянуть,
отплывет флот от
           голубых камней,
чтоб дымок мог-мог
           утонуть…

БУКВА М

Малиновое М —
мое метро,
метро Москвы.
Май, музыка, много молодых москвичек,
метростроевцев,
мечутся, мнутся:
— Мало местов?
— Милые, масса места,
мягко, мух мало!
Можете! Мерси… —
Мрамор, морской малахит, молочная мозаика —
мечта!
Михаил Максимыч молвит механику:
— Магарыч! Магарыч! —
Мотнулся мизинец манометра.
Минута молчания…
Метро мощно мычит
мотором.
Мелькает, мелькает, мелькает
магнием, метеорами, молнией.
Мать моя мамочка!
Мирово́!
Мурлычет мотор — могучая музыка машины.
Моховая!
Митя моргнул мечтательной Марусе!
— Марь Михална, метро мы мастерили!
— Молодцы, мастерски! —
Мелькает, мелькает, мелькает…
Махонький мальчик маму молит:
— Мама, ма, можно мне, ма?.. —
Минута молчания…
Мучаюсь. Мысли мну…
Слов не хватает на букву эту…
(Музыка… Муха… Мечта… Между тем…)
Мелочи механизма!
                           Внимайте поэту —
я заставлю
                 слова
                         начинаться
                                               на букву эМ:
МЕТИ МОЕЗД МЕТРО МОД МОСТИНИЦЕЙ
МОССОВЕТА
МИМО МОЗДВИЖЕНКИ
К МОГОЛЕВСКОМУ МУЛЬВАРУ!
МОЖАЛУЙСТА!

МОЯ ВОЛНА

Нет, я совсем не из рода раковин,
вбирающих моря гул,
скорей приемником четырехламповым
назвать я себя могу.
Краснеет нить кенотрона хрупкого,
и волны плывут вокруг,
слегка просвечивает катушка Румкорфа
в зеленых жилах рук.
Но я не помню, чтоб нежно динькало,
тут слон в поединке с львом!
Зверинцем рева и свиста дикого
встречаются толпы волн.
Они грызутся, вбегают юркие,
китайской струной ноют,
и женским плачем, слепым мяуканьем

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.