Поэт печали и любви - [3]

Философско-эстетическая проза Леопарди интересна не только как комментарий к его лирике. Поэт был оригинальным мыслителем, следующим в русле европейской мысли и порой идущим самостоятельно. Как поэта и мыслителя его ценил Шопенгауэр. Леопарди почти не был знаком с философией Гегеля, но гегелевское диалектическое понимание мира было ему близко, и, быть может, это было типологическое схождение. Созвучны также их взгляды на природу.

В своей "Бесконечности" Леопарди еще считал возможной гармонию между человеком и мирозданием, но позднее он отрешился от этой веры. В его лирике и дневниковых записях возникает зловещий образ "мачехи-природы", в котором прослеживается некая диалектическая двойственность. Будучи матерью всего сущего, природа стала злой мачехой, обрекая людей на страдания,- причина, по которой мировое зло неисповедимо и неискоренимо. Леопарди никогда не принимал всерьез эсхатологических мифов, и его пессимизм не знает панических настроений, страха перед судьбой. Дело здесь не только в человеческой гордости, но и в растяжимости самого понятия скорби. "Нет такого отчаяния, которое не содержало бы в себе надежду",- пишет Леопарди в своем "Дневнике".

Скорбь для Леопарди - это понятие экзистенциальное, ибо в ней сама сущность мира, а все люди - братья во скорби, будь то богачи или нищие, молодые или старые, красавцы или уроды, потому что никто не избежит смерти. Скорбь - это сущностный философский смысл бытия, а в плане художественном структурообразующее начало поэтического образа. В то же время она для Леопарди вполне реальное лирическое чувство, все оттенки которого он воплотил во всем их многообразии. Скорбь в его поэзии выступает как чувство нравственное, рождающее благородные порывы души. Она могла быть героической ("К Италии", "Брут младший"), стоической ("Последняя песнь Сафо", "Ночная песнь пастуха, кочующего в Азии"); скорбь у него могла обернуться элегическим раздумьем ("К себе самому"), горькой иронией ("Палинодия") или тем, что он сам называл "своей сладчайшей мукой" - любовью ("Любовь и Смерть", "К Сильвии", "Неотвязная мысль").

"Ночная песнь пастуха" - одно из самых значительных произведений второго периода творчества. Образ ночного странника воплощает собой вечно ищущую человеческую душу. И рядом - образ пустыни, земной и небесной, по которой совершает свой путь луна, олицетворяющая извечность, божественное начало в природе. Между луной и человеком та же отчужденность, что и между природой и человеком. Пастух вопрошает безответную луну:

Ужели не гнетет

Жизнь эта - пастуха,

А жизнь твоя - тебя? Куда стремится

Путь краткий мой и твой извечный ход?

Контраст и тождество здесь слиты воедино, поскольку луна и пастух - оба "угнетены". Стихотворение пронизано идеей вечного движения, но движение это в лучшем случае - круговорот, не дающий выхода. По замкнутому кругу ходит бессмертная луна и смертный пастух, за которым бездумно бредет стадо, олицетворяющее собой бессмысленное "довольство своей праздностью". Их дополняет образ старика с котомкой на плечах, спешащего в безумном беге к собственному концу. Романтический контраст этой идиллии в соединении беспредельности пространства с заданностью движения. Разрыв замкнутого круга возможен, хотя это лишь из области желаемого. "Если мы не можем обладать, то никто не лишил нас права желать",- пишет Леопарди в "Дневнике размышлений" .

В итальянской критике "Ночную песнь пастуха" часто называют "Лунной сонатой" Леопарди. Как и в известной бетховенской сонате, природа у Леопарди полна таинственности и напряженного молчания. Ночь смешала мрак и свет, и в этом смешении как бы сокрыта тайна грядущего дня.

В лирике второго периода проявляются и богоборческие начала. Они есть в "Бруте младшем", герой которого причисляет себя к "роду Прометея"; слышны они также в последних строках "Любви и Смерти", где лирический герой выступает "с челом открытым, рвущимся к борьбе, с бичующей рукой, залитой кровью". Лирике итальянского поэта присуща трагедийность, и многие его стихи напоминают финальные монологи в пятом акте трагедии.

В отличие от классицистов, Леопарди не любит традиционных мифологических персонажей, но иногда сам сотворяет мифы. Именно так и начинается его повествование в стихотворении "Любовь и Смерть";

Сестер Любви и Смерти первый крик В один раздался миг.

Прекрасней их на нашей нет планете

И на иных, и нет нигде на сеете.

Но как дисгармоничны, неравносложны эти начальные строки! И в этой дисгармонии изначальность трагического.

Тема любви и смерти - одна из древнейших в поэзии, и само библейское изречение "сильна, как смерть, любовь" сохраняет свой смысл в произведениях Леопарди. В этом союзе прекрасного и трагического отражается романтическая диалектичность. У Леопарди любовь и смерть - это тождество и противоположность одновременно, порождение злой судьбы, но зато - лучшее из ее порождений.

Над смертной жизнью вместе пролетая,

Они - для сердца мудрого оплот.

В понятии поэта трагический удел предпочтительней прозябания и жизни, лишенной счастья. Так, в "Бруте младшем" и в "Последней песне Сафо" герои предпочитают смерть безрадостному и унизительному существованию, и смерть для них оказывается единственно возможным проявлением свободы воли. Смерть и любовь, считает Леопарди, даны немногим, лишь обладателям мудрого сердца, или свободным духом. Лирическим и одновременно трагичным можно назвать стихотворение "Консальво", в котором умирающий юноша просит любимую им Эльвиру поцеловать его на прощанье. Девушка дарит ему поцелуй, но не любви, а скорее жалости и сострадания. Но для умирающего это единственный миг счастья. Представление Леопарди о счастье соответствует романтическим воззрениям, согласно которым счастье не долговечно, а всего лишь миг, и ценность жизни определяется наличием этого "наполненного мгновения". "Вершинные" моменты в жизни человека противостоят годам тусклого и безрадостного существования.