Поэт, или Охота на призрака - [82]

– А как ты вышел на Маккаферти? – в свою очередь спросила Рейчел. – Мы, конечно, тоже обратили на этот случай внимание, однако никакой записки он не оставил. По крайней мере, в досье информации на этот счет не было. Что тебе удалось найти?

Передо мной немедленно встала в полный рост новая проблема: Бледшоу. Он открыл мне то, что скрывал от всех, и мне казалось, что я не имею права вот так просто взять и доверить его тайну посторонним людям.

– Мне придется сделать один звонок, прежде чем я смогу тебе ответить.

– Господи, Джек, сколько уже можно скрытничать?! И это после того, как я все тебе откровенно рассказала! Мне казалось, что мы с тобой обо всем договорились.

– Совершенно верно, мы заключили сделку. Мне только нужно позвонить и выяснить кое-что. Решить проблему этического характера. Остановись у телефонной будки, и я сделаю это на твоих глазах. Не думаю, что мой человек станет возражать. Главное, что Маккаферти включен в общий список. И записку он оставил. Знаешь какую? – Заглянув в свой блокнот, я прочел: – «И порвана связь с горячкой, что жизнью недавно звалась». Это из стихотворения «К Анни», как и в случае с Гарландом Петри.

Я покосился на свою спутницу и понял, что она все еще расстроена.

– Послушай, Рейчел, я не собираюсь нарушать наш уговор. Давай я все-таки позвоню. Должно быть, ваши агенты из местного отделения уже побывали там.

– Вполне вероятно, – откликнулась Рейчел таким голосом, словно говорила: «Все, что ты можешь, мы можем гораздо лучше и быстрее».

– Тогда продолжай. Что было после того, как у тебя в руках оказался список из пяти фамилий?

Дальше Рейчел рассказала, что в четверг вечером, около шести часов, ее шеф Боб Бэкус созвал своих подчиненных на совещание, чтобы обсудить предварительные результаты компьютерного поиска. После того как Рейчел подробно обосновала, почему этих пятерых пострадавших можно считать жертвами тщательно спланированного убийства, Бэкус принял решение начать полномасштабное расследование с грифом особой важности и назначил агента Уоллинг ответственной за его проведение. Отныне она подчинялась только ему; ее коллеги в основном должны были заниматься своими прямыми обязанностями, в частности сбором подробной информации о жертвах, разработкой их психологических портретов и прочим, а сотрудники местных отделов ФБР из пяти городов Соединенных Штатов, где произошли убийства, были приданы им в помощь.

– Операция «Ворон», – сказала Рейчел.

– Что? – не понял я.

– Мы назвали преступника «Ворон». В честь самого знаменитого стихотворения Эдгара По. Каждое наше расследование получает кодовое наименование.

– Вот это да! – восхитился я. – Бульварным газетам это, ей-богу, понравится! Я уже так и вижу заголовки: «Страны полуночной гонец»[14], «Ощиплет ли ФБР хохолок Ворону?» и прочее в том же духе. Да вы, ребята, просто сами напрашиваетесь!

– Бульварные газеты ничего такого написать просто не смогут. Бэкус намерен взять этого парня до того, как пресса успеет его вспугнуть. Ни один репортер ни о чем даже не пронюхает.

Я ненадолго призадумался, не зная, как лучше сформулировать следующий вопрос, а затем осторожно осведомился:

– А ты, случайно, ни про кого не забыла?

– Да, Джек, я помню, что ты тоже репортер и что именно ты заварил всю эту кашу. Но ты и сам должен понимать: если ты сейчас опубликуешь статью, то в СМИ поднимется такая шумиха, что мы никогда не поймаем преступника. Он испугается и заляжет на самое дно. Другой возможности у ФБР просто не будет.

– Но я-то не состою у вас на службе. Мне платят за статьи и репортажи. Никакое ФБР не может указывать мне, что писать и когда.

– Ты не можешь использовать ничего из того, что я только что тебе рассказала, – напомнила Рейчел.

– Я знаю. Между нами существует договор, и я намерен держать свое слово. Но мне и так известно больше чем достаточно. Я упустил лишь Белтрана, но мне достаточно прочесть биографический очерк в этой книге, чтобы наткнуться на последние слова великого американского поэта… и сравнить их с прощальной запиской американского полицейского. Чтобы написать статью, мне не требуются ни информация, которой располагает Федеральное бюро, ни его особое разрешение.

После моего заявления в салоне снова установилась тишина. Рейчел по-своему была права, но и я не мог отступить ни на шаг. Даже те немногочисленные козыри, что имелись у меня на руках, следовало разыгрывать весьма осторожно – в партии, которую мы вели, в случае поражения ни о каком реванше не могло быть и речи. Минут через пять такого молчания я заметил на обочине шоссе первые указатели с надписью «Куантико». Мы подъезжали к базе ФБР.

– Послушай, – предложил я. – Давай поговорим о статье немного позднее. Я же не собираюсь писать ее прямо сейчас. Для начала мы с редактором должны спокойненько обсудить создавшееся положение, и, когда мы придем к какому-то решению, я обязательно дам тебе знать. Согласна?

– Хорошо, Джек. Я надеюсь, что за разговором с редактором ты не забудешь о своем брате. Хотя сильно сомневаюсь, что твоему шефу есть дело до какого-то там Шона Макэвоя.

– Сделай одолжение, Рейчел, не заговаривай больше ни о моем брате, ни о моих мотивах. Хотя бы потому, что ты меня совершенно не знаешь и ни хрена не представляешь, что я думаю.