Поэт, или Охота на призрака - [81]

– Фактически я проделала тот же самый поиск, что предпринял для тебя Майкл Уоррен, – объяснила Рейчел. – Причем мы занимались этим в одно время. Мне оставалось только идентифицировать пользователя и наблюдать за всеми его действиями на своем экране. Уже тогда я поняла, что ты обратил Майкла в свою веру и убедил помочь. Как ты сам понимаешь, передо мной встала проблема предотвращения утечки информации. Разумеется, коль скоро у нас в Куантико имелись копии всех досье из фонда, мне не было нужды ехать в Вашингтон, однако я должна была знать твои дальнейшие шаги. Здесь мне удалось добыть еще одно подтверждение того, что Уоррен стал твоим источником и что копии документов находятся у тебя. На это указывал оставленный в архиве листок из записной книжки.

Я покачал головой и поинтересовался:

– А что теперь будет с Майком?

– Сегодня утром, после того как я все рассказала Форду, он вызвал Уоррена к себе. Тот во всем признался и даже дал мне твой адрес. Форд потребовал его ухода в отставку, и Майкл написал заявление.

– Вот дерьмо!

Острое чувство вины пребольно кольнуло меня, хотя, откровенно говоря, все случившееся не произвело на меня слишком сильного впечатления. Я не был уверен, уж не сам ли Майк ковал свое увольнение, по каким-то причинам решив завязать с работой в фонде. Возможно, впрочем, что я просто пытался таким образом успокоить свою совесть.

– Кстати, – уточнила Рейчел, – на чем именно я прокололась?

– Мой редактор не знал, в какой именно гостинице я остановился. Это было известно только Майку.

После этого Уоллинг замолчала, и мне пришлось попросить ее продолжить изложение событий в хронологической последовательности. Рейчел рассказала, что в четверг, продублировав на всякий случай поиск Уоррена, она наткнулась на те же тринадцать фамилий погибших полицейских детективов, что и Майк, ну плюс еще мой брат и Брукс из Чикаго. После чего тщательно изучила все резюме, обращая особое внимание на предсмертные записки: то есть мы с нею рассуждали одинаково. Правда, в работе ей помогали штатный графолог ФБР и мощный компьютер с такой базой данных, по сравнению с которой наша реакционная библиотека в «Роки-Маунтин ньюс» выглядела как детская книжка-раскраска рядом с Британской энциклопедией.

– Включая твоего брата и Брукса, – подвела итог Рейчел, – мы нашли пять случаев, которые удовлетворяли условиям задачи.

– Итак, за три часа ты проделала работу, на которую мне понадобилась неделя, – с легкой завистью отметил я. – Кстати, по каким признакам вы включили сюда дело Маккаферти? Ведь его записки не было в досье.

Рейчел убрала ногу с педали газа и посмотрела на меня в упор, но это длилось лишь мгновение. В следующий момент она уже снова давила на акселератор.

– Мы не включили туда Маккаферти, – сказала она. – Им сейчас занимаются агенты из нашего отделения в Балтиморе.

Это было уже совсем интересно, потому что среди моих пяти жертв был и «самоубийца» из Балтимора.

– Перечисли-ка мне пять фамилий из вашего списка.

– Погоди, дай вспомнить…

– Ну, мой брат – раз, Брукс – два.

– Да, совершенно верно.

– А кто еще?

Поскольку Рейчел молчала, я открыл записную книжку и быстро просмотрел свои заметки.

– У вас есть Котит из Альбукерке? «Дорогой мрачной, одинокой, лишь ангелам больным знакомой…»?

– Да, точно, это было.

– А Гарланд Петри из Далласа? «Прискорбно, я знаю, лишился я сил…»? Стихотворение «К Анни»?

– Да, и этот у нас тоже есть.

– У меня под номером «три» значится Маккаферти. А у вас?

– Какой-то полицейский из Флориды… забыла его фамилию. Это довольно старое дело. Кажется, он был заместителем шерифа. – Рейчел тряхнула своими каштановыми волосами. – Нет, не помню. Нужно заглянуть в записи.

– Погоди-ка… – Я перевернул несколько страничек в своем блокноте и нашел то, что искал. – Клиффорд Белтран, округ Сарасота, один из помощников шерифа. Он?

– Да, правильно.

– Но Белтран в своем прощальном письме написал «Да примет Господь мою грешную душу»! Я изучил все стихи вдоль и поперек, однако ни в одном из них не было такой строки.

– Ты совершенно прав, Джек, это не из стихотворения.

– А откуда? Из рассказа?

– Нет, это были его последние слова. Последние слова самого Эдгара Аллана По: «Да примет Господь мою грешную душу». Ясно?

Я кивнул. Это не была цитата из стихотворения, но она тем не менее прекрасно подходила. Теперь убитых стало шестеро, и я замолчал, как будто в память о том человеке, который пополнил собой мой мрачный список. Белтран погиб около трех лет назад – внушительный срок, и за это время никто так и не заподозрил, что на самом деле произошло убийство.

– А что, разве Эдгар По тоже покончил с собой? – заинтересовался я.

– Нет, хотя мне иногда кажется, что сам образ его жизни можно назвать медленным самоубийством. Эдгар По был большим любителем приволокнуться за женщинами и сильно пил. Он, кстати, и умер в Балтиморе, в возрасте сорока лет, по всей видимости вследствие длительного запоя, из которого ему уже не суждено было выйти.

Покачав головой, я задумался об убийце – об этом неуловимом призраке Эйдолоне – который неизвестно почему вдохновлялся творчеством Эдгара По.